На осколках разбитых надежд

Струк Марина

Конечно же, дети знали эту историю. Не в деталях, нет. Лена никогда не говорила, что в 1943 году ей принудительно сделали прерывание первой в ее жизни беременности. Об этом они узнали только вчера, когда притихшие слушали рассказ матери. Она сама притихла вместе с детьми и внуками, когда Рихард впервые рассказал

о своем коротком пребывании в Бан-Нендорфе, которое едва не убило его. Его объявили «шпионом коммунистов» из-за того, что он был передан советской стороной, и долго пытались выбить из него признание. Многие кончали жизнь самоубийством в Бан-Нендорфе, не вынеся издевательств и пыток. Рихарда держало только одно, как он признался на интервью:

— Эта женщина, — произнес он, сжимая ласково ладонь Лены, которая не сумела сдержать слез во время рассказа о британской тюрьме.

Она не знала подробностей ранее, муж никогда не делился с ней. Но видела шрамы. И знала, как долго ему пришлось восстанавливать не только физическое здоровье, но и душевное равновесие после плена.

— Я знал, что не имею права сдаваться. Потому что обещал найти ее в Швейцарии. Потому что у нее не было никого, кроме меня, а у меня не осталось никого, кроме нее. Я обещал сделать ее счастливой, ведь она должна была быть непременно счастлива. И я очень хотел разделить это счастье с ней.

Лена тогда с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться прямо под камерой, на глазах у всех. Понимала, что если сделает это, Рихард совсем потеряет самообладание и вместе с тем — способность к речи. Будет выглядеть слабым и немощным стариком, вызывая жалость. А этого он терпеть не мог. И Лена крепилась изо всех сил, сжимая дрожащие губы, чтобы сдержать эмоции внутри. И вот итог — излишнее волнение, тахикардия и бессонница, которая и выгнала ее утром из дома на берег

озера, покрытого дымкой в этот рассветный час.

Первыми, как всегда, распознали близкое появление хозяина собаки, с которыми Лена разделила свою раннюю прогулку. Выйдя на заслуженный отдых, Рихард увлекся профессиональным разведением вахтельхундов, и рядом с ними всегда теперь была парочка собак — Бель и Флинк. И снова в парке Розенбурга звучал радостный собачий лай, как когда-то давно. Лене вдруг показалось, что колесо времени качнулось назад, и она вернулась в прошлое, когда именно здесь встретила Рихарда впервые. Собаки радостно крутились у его ног, виляли мохнатыми хвостами, напоминая пропеллер его любимой «Цессны», на которой до сих пор он изредка поднимался в воздух. От улыбки, с которой Рихард встретил вахтельхундов, ласково поглаживая их затылки, тут же потеплело в душе. Развеялись все печали, которые не давали покоя ночью, ушли легкие сомнения, словно утренний туман под лучами яркого солнца. И захотелось, чтобы он поскорее преодолел разделяющее их расстояние и взял ее ладони в свои. Почувствовать его тепло. Увидеть нежность в его глазах. Моменты, которые она любила. Услышать любимый голос, в котором неизменно отразится его широкая улыбка, завораживающая ее, как когда-то, при первой встрече.

— Доброе утро, моя лесная фея…

И она ответит ему: «Прекрасное утро, милый!», чтобы после с готовностью шагнуть в его теплые объятия и спрятаться в них от утренней прохлады. Прислушаться к мерному биению его сердца, вдохнуть запах одеколона и просто насладиться моментом. Моментом, из множества которых они с Рихардом создали свою жизнь на осколках некогда разбитых надежд…