На острие главного удара
Шрифт:
– Задача ясна, товарищ Карабанов?
– Так точно, товарищ командующий. Форсировать реку Пилицу и захватить плацдарм на противоположном берегу.
– Желаю успеха!
Я крепко обнял комбата. Что ни говори, быть первыми в бою - трудная роль. Им достаются первые выстрелы противотанковых пушек и фаустников, первые мины. Они переправляются в самых неблагоприятных условиях через реки и речушки. Словом, первых опасность поджидает на каждом шагу.
Батальон А. А. Карабанова поставили в голове колонны не случайно: старший лейтенант показал себя бесстрашным,
Никогда не забыть волнующую торжественность последних часов перед вводом армии в прорыв. Впереди грохочут выстрелы орудий, трещат пулеметы. А позади люди вроде заняты мирными будничными делами: кто копается в моторе - проверить лишний раз не мешает, кто торопливо пишет письмо. Молодой танкист стоит перед группой своих товарищей - его принимают в партию. Но чем бы ни были заняты в эти часы бойцы и командиры - нервы у всех напряжены до предела. Волнение, как бы оно ни скрывалось, чувствовалось.
Танкисты Темника выстроились у своих машин. Сам комбриг и его замполит пронесли вдоль строя Знамя бригады. Солдаты и офицеры поклялись донести это Знамя до Берлина. Когда торжественный церемониал был закончен, мы подошли к гвардейцам. А тут еще подкатила походная кухня - в бригаде начали раздавать обед. Вместе с Н. К. Попелем подсели к бойцам, поели из солдатского котелка, поговорили по душам. Потом попрощались, пожелав друг другу удачи.
Итак, 1-я гвардейская танковая изготовилась к прыжку на запад. Правда, армии В. И. Чуйкова в первый день не удалось справиться со своей задачей и обеспечить нам чистый прорыв. Мы выступили на 6 часов позже, чем предписывала директива фронта.
Но вот наконец генерал Чуйков доложил командующему фронтом, что 8-я гвардейская вышла на указанный рубеж, и на моем КП раздался долгожданный телефонный звонок. Говорил Г. К. Жуков:
– Начать игру!
Это была условная фраза, означавшая, что можно вводить армию в прорыв. Я в свою очередь отдал приказ командирам корпусов А. X. Бабаджаняну и И. Ф. Дремову.
Взревели сотни моторов - и танки устремились в прорыв. В стрелковые части, которые находились впереди, передана команда: "Освободить дороги! Танки идут!" Величественная и грозная это картина, когда лавина бронированных машин устремляется вперед.
Армия вводилась по четырем маршрутам в одноэшелонном оперативном построении. На правом фланге наступал 11-й гвардейский танковый корпус, на левом - 8-й гвардейский механизированный.
Надо отметить героическую работу саперов генерала Ф. И. Харчевина: в ночь перед наступлением они обезвредили тысячи мин. Поэтому танки благополучно прошли минные поля.
Уже первые донесения как от наших частей, так и от соседей говорили о том, что танкисты мощными ударами дробят и крушат вражескую оборону. 11-й гвардейский корпус А. X. Бабаджаняна стремительно продвигался к реке Пилица севернее Нове-Място, а 8-й гвардейский механизированный И. Ф. Дремова, не ввязываясь в мелкие бои, устремился на Лодзь.
Маршруты движения обоих корпусов
Километрах в пятидесяти правее вас наступала 2-я гвардейская танковая армия генерала С. И. Богданова; левее, километрах в тридцати, - 11-й танковый корпус генерала И. И. Ющука.
Уже к 18 часам первого дня наступления стало ясно, что корпус А. X. Бабаджаняна с передовым отрядом И. И. Гусаковского успешно захлестывает петлю вокруг вражеской группировки. Левее двигался 8-й гвардейский механизированный корпус И. Ф. Дремова. Только на следующий день пришло сообщение от А. М. Темника: после трехчасового боя его бригада разгромила части 19-й танковой дивизии противника.
1-я гвардейская танковая продолжала стремительно двигаться к реке Пилица.
В тот день на мой КП привели первого пленного - молодого, высокого, подтянутого офицера.
– Кто вы такой?
– спросил я через переводчика. В душе офицера идет борьба, но, видимо решив, что молчать бесполезно, он отвечает:
– Командир первого батальона семьдесят третьего моторизованного полка девятнадцатой танковой дивизии.
– Ну и дивизия!
– вырывается у Соболева.
– Сколько ее громили, и все воюет!
Как выясняется, весь моторизованный батальон противника сдался почти без боя дозору лейтенанта В. К. Балюка. Офицер из этой группы пленных.
19-я танковая знакома нам с сорок первого. Ее били под Москвой, в районе Ярцева и Вязьмы, Спас-Демянска и Кантемировки, под Белгородом. Во время Казатинской операции в боях с нашей армией она потеряла почти все боевые машины. Получив пополнение, была брошена гитлеровским командованием под Одессу, но и там понесла тяжелые потери. В Голландии ее укомплектовали почти заново и опять отправили на восточный фронт - сначала на реку Нарев, а затем на магнушевский плацдарм.
– Как случилось, - спрашиваю я пленного, - что почти весь моторизованный батальон сдался без боя?
То, что показал гитлеровец, представляло не только военный, но и психологический интерес.
В его части резко упала дисциплина. Солдаты собирались группами и совещались тайком от офицеров. Были случаи, когда они из-за угла стреляли в своих командиров. Все это убедило офицера, что моральный дух германских армий подорван и дальнейшее сопротивление бесполезно. Вот почему вместе со своим батальоном он сдался в плен.
– Да, - задумчиво протянул А. М. Соболев, - если бы все гитлеровцы были такими умными, давно бы конец войне.
Но меня тогда не столько интересовало моральное состояние врага, сколько тревожила судьба передовых отрядов. Сумеют ли они выскочить к Пилице раньше противника и захватить мосты?!
Наконец вечером 16 января А. X. Бабаджанян доложил: "Гусаковский вышел к реке". От Темника донесение еще оптимистичнее: "Захватили мосты целыми". Однако несколько часов спустя выяснилось, что мост через Пилипу все же взорван. В чем дело? Почему столь противоречивы сообщения командиров бригад?