На острие клинка
Шрифт:
— А что, разве нет? — ласково посмотрел на нее Алек. — Мне показалось, совсем недавно ты говорила, что я волен развлекаться как хочу.
— Ах, вот что ты хочешь услышать, мой юный мечтатель. — Герцогиня растянула губы в понимающей улыбке. — Власть ради народа, власть ради перемен к лучшему — это огромная ответственность и тяжкое бремя, которое способны взвалить на себя только те, кто в состоянии умело и с умом пользоваться вверенным им могуществом… Я думала, что ты все это знаешь и не желаешь слышать.
— Не желаю, — согласился Алек. — Я сказал тебе то, что думаю.
— Мне тоже не нравится, когда меня используют, — произнесла герцогиня ледяным голосом, в котором не осталось и тени тепла. — Ты пришел ко мне для того, чтобы я тебе помогла. Ты бы никогда не спас его сам. Однако, мое дорогое дитя, у тебя не получится развернуться и отправиться обратно в Приречье. Ты ведь великолепно знал, на какой риск ты идешь. Ты потерял своего друга навсегда. Ты позволил дому Тремонтенов использовать его для своих целей. Сент-Вир — человек гордый и умный. Он знает, что ты сделал.
Алек глядел в ее бледное лицо, в ее глаза, смотревшие на него со скучающим выражением, тщетно силясь прорваться через тенета, которыми его опутывала Диана. Но даже сейчас, в своей немощи ему удалось разозлить герцогиню так, что она перешла невидимую грань. Да, она была подлинной властительницей человеческих слабостей, великолепно играя на сомнениях, терзавших душу. Правда сейчас для нее была сродни приманке, которой Диана дразнила Алека.
— Я не хотела тебе говорить, — холодно произнесла она. — Думала тебя пожалеть. Я не желала делать тебе больно, надеясь, что ты сам все поймешь. Иди сюда. — Он послушался, ощущая влекущий аромат опасности. Герцогиня вытащила из-за пазухи цепочку с перстнем. — Видишь? Я поблагодарила его и дала ему это в дар. Но он швырнул его мне в лицо. Сент-Вир великолепно понимает, что мы с тобой его использовали. Он не захотел брать перстень, сказав, чтобы я вернула его тебе — как прощальный подарок. Его роман с тобой окончен, Дэвид-Алек. Так что, сам видишь, выхода нет.
— Не глупи, — бросил Алек. — Выход всегда есть.
Он повернулся и направился к огромному окну, занимавшему пространство от пола до потолка… После того как стекло раскололось от удара его руки, он сделал еще несколько шагов и, наконец, остановился. На Алека водопадом рушились осколки, покрыв его плечи. Они вздымались и опадали, поблескивая в такт его медленному неровному дыханию. Алек замер, тупо уставившись на вытянутую руку, которую заливала кровь.
Герцогиня Тремонтен тоже застыла, глядя на полностью раздавленного человека, стоящего среди осколков разбитого окна. Наконец, она сказала:
— Катерина, пожалуйста, позаботься, чтобы лорд Дэвид не успел умереть, прежде чем уйдет.
Она повернулась. Раздался шелест юбок, оповестивший о том, что герцогиня удаляется, чтобы заняться делами, требующими ее внимания и затрагивающими интересы дома, города и мира.
Лорд Дэвид Александр Тилман Кампьон остался наедине со служанкой, которая с методичной свирепостью рвала свою
Наконец, поток крови ослаб. Порезов было много, но все они оказались неглубокими.
— Самое смешное, — между делом сообщил Алек Катерине, — что я ничего не чувствую.
— Ничего, почувствуешь. Только позже, — заверила она его. — Придешь домой, промоешь раны. Сент-Вир действительно отдал кольцо, но от тебя не отрекался. Извини, что ждала так долго, прежде чем сказала… Ты уж поверь, болеть будет сильно.
— Ты расстроена, — промолвил Алек. — Хорошо, что ты съехала из Приречья. Никогда больше туда не возвращайся.
— Не вернусь, — пообещала она.
— Запомни хорошенько: если бабка станет гнуть тебя в бараний рог, не артачься. Тогда она всегда будет с тобой ласкова и мила.
— Хорошо… Алек, тебе лучше уйти, прежде чем она вернется.
— Не беспокойся, уйду, — ответил он, сунув в карман несколько серебряных украшений.
Глава 28
К тому моменту, когда Ричард вернулся домой, новости об его освобождении уже успели разлететься по всему Приречью. Местные жители даже успели вернуть кое-что из его вещей — он обнаружил их сваленными в кучу у дверей на манер жертвенных подношений: маленький коврик, подсвечник в виде дракона и ларец из розового дерева, на дне которого обнаружилось несколько монеток. Сент-Вир зажег свечу и вошел внутрь. Комнаты оказались практически нетронутыми — воры передвинули кое-что из мебели, утащив с собой подушку, которая Ричарду никогда не нравилась. Мечник прошелся по комнатам, наслаждаясь тем, что здесь ему знакомы каждый уголок, каждая пядь. Он вынул из сундука одежду, сложил ее и поместил обратно, взбил подушки и переложил в другом порядке ножи. Мечник был рад, что в доме практически ничто не напоминает об Алеке. Обход комнат закончился на шезлонге, которым Ричард не пользовался почти уже год. Сент-Вир вытянулся на нем так, что коленки оказались на самом краю, и заснул.
Когда Ричард проснулся, ему показалось, что он все еще грезит. В комнату вошел высокий изысканно одетый человек и плотно затворил за собой дверь.
— Привет, — сказал Алек. — А я нам рыбы принес.
Теплая весенняя ночь, словно спящая кошка, тихо свернулась клубком вокруг Приречья. Одна за другой на безоблачном небе весело замерцали звезды, не обращая внимания на зло, творившееся той ночью среди извилистых улиц и домов. Навстречу смеющимся звездам выставили пальцы трубы — холодные, неподвижные, самых затейливых форм…
Из заоблачных высей человеческая жизнь похожа на сказочный мир, населенный причудливыми, обворожительными героями. Сверкающие обитательницы небес становятся свидетельницами радости и боли, капризов фортуны, ужасных предзнаменований и безвременных кончин. Жизнь идет своим чередом — такая загадочная и непредсказуемая — столь не похожая на выверенный танец звезд. И вот наступает тот миг, когда сияющие на небосклоне красавицы, насладившись увиденным, наконец, отводят свой взгляд.