На отливе войны
Шрифт:
В госпитале он вел себя отвратительно. Санитары сказали, что он пытался выброситься из кузова, вопил и рвался, заплевал кровью машину и простыни – короче, сопротивлялся как мог. На операционном столе было то же самое. Он орал, визжал и бросался то туда, то сюда, и понадобились дюжина кожаных ремней и пять или шесть санитаров, чтобы обездвижить его для осмотра хирургом. Всё это время выбитый глаз перекатывался по его щеке, и он плевался во все стороны крупными сгустками застоявшейся крови. Один плевок попал на белоснежный халат директрисы и замарал его от груди до ног. Это было омерзительно. Ему сказали, что перед ним Directrice [9] и что ему нужно быть осторожней. На миг он прервал свои метания и взглянул на нее здоровым глазом, после чего прицелился и снова окропил ее своей трусливой кровью. Как же это было омерзительно.
9
Директрисой госпиталя была чикагская аристократка Мэри Борден, которая
Medecin Major [10] признался, что для него это непостижимо. Он не понимал, зачем себя убивать, когда сегодня так просто умереть с честью на поле боя. Так что Medecin Major отошел в сторону и стал терпеливо ждать, подергивая ловкими пальцами длинные волосы на своих скрещенных руках. А ждать ему пришлось долго, потому что мужчина никак не хотел поддаваться действию анестезии. Понадобилась не одна банка эфира [11] , и стало понятно, что пациент любил выпить. Нельзя было точно сказать, когда он пристрастился к спиртному, до или во время войны; война шла уже год – вполне достаточно, чтобы сформировать не одну привычку. Medecin Major, терпеливо перебирая волосы на руках, подсчитывал объем истраченного эфира – пять банок, и каждая стоила так дорого, – но эфир присылали даром из Америки, так что в конечном счете это было неважно. А все-таки – пустая трата материала.
10
Армейский врач (фр.).
11
Эфир использовался во время операций в качестве анестетика.
Наконец все было готово. Он притих. В разгаре борьбы ему выбили кляпом два крупных зуба, и это только добавило крови к той, в которой он и так захлебывался. Затем Medecin Major искусно провел операцию. Он трепанировал череп, достал пулю, застрявшую в его основании, и вернул на место выпавший глаз. После чего мужчину отвезли в палату, а голодный хирург вернулся к позднему ужину.
Это был плохой пациент. Он настойчиво срывал с себя бинты, хотя ему и говорили, что он истечет кровью и умрет. Его разум будто зациклился на смерти. Он хотел умереть и вел себя совершенно неадекватно, хотя и оставался в сознании. Из-за этого за ним нужно было постоянно присматривать, и о покое можно было забыть. Он был так непохож на других пациентов, которые хотели жить. Ухаживать за ними было одно удовольствие. Он лежал в Salle [12] для Grands Blesses [13] , то есть в палате тяжелораненых. Благодаря искусной хирургии и профессиональному уходу некоторые из этих пациентов вернутся домой, reformes [14] , навсегда искалеченные, и станут бременем для себя самих и для общества; других вылечат до такого состояния, что они снова смогут взвалить на себя восемьдесят фунтов боекомплекта и снова получат возможность разлететься на куски на линии огня. Но ухаживать за больным, который пойдет под трибунал и будет расстрелян, – воистину безнадежное занятие.
12
Палата (фр.).
13
Тяжелораненые (фр.).
14
Комиссованные (фр.), то есть не годные к дальнейшей воинской службе.
Каждый день ему меняли перевязки. На это ушло столько бинтов, а каждый моток стоил недешево. Столько эфира, столько йодоформа [15] , столько жгутов – в общем, денег ушло предостаточно. И все эти пустые траты – для человека, которого убьют, как только ему полегчает. Насколько лучше было бы потратить эти деньги на безнадежных калек или на тех, кому придется снова встретиться со смертью в окопах.
Ночная медсестра любила поразмышлять. Как-то ночью, около полуночи, она взяла свечу и, погруженная в свои мысли, спустилась в палату. Десять коек слева и десять справа – и ни одной пустой. Какими несчастными казались эти маленькие солдатики, когда спали. Какими надоедливыми они становились по пробуждении. Но какая пропасть лежала между ними – и человеком, который пытался покончить с собой. Но действительно ли пропасть? Разве были они лучше, благороднее его? Ночная медсестра, любившая поразмышлять, продолжила свой обход.
15
Йодоформ использовали во время войны в качестве антисептика.
На второй койке, справа, спал Александр. Он получил Medaille Militaire [16] за храбрость. Он шел на поправку и накануне попросил
16
Медаль «За военные заслуги» (фр.). Высшая военная награда, присуждавшаяся французским солдатам за храбрость в бою.
Дальше спал Феликс. Бедный взбалмошный дурачок. Феликс, с гноящейся фистулой, которая наполняла всю палату вонью. В одной спящей ладони он держал круглое зеркальце, а в другой – расческу. Днем он будет подравнивать и причесывать свои усы, свои редкие вялые усы, и загибать им кончики.
За ним лежал Альфонс, накачанный морфием после невыносимого дня. Утром он получил сверток из дома с дюжиной груш. Он съел их все, одну за другой, хотя соседи по палате смотрели на них голодными, тоскливыми глазами. Он ни с кем не поделился. От этого пира ему поплохело, и он попросил тазик, чтобы облегчить в него свой переполненный желудок.
А дальше спал Ипполит, который восемь месяцев дергал за рычаг в привязном аэростате [17] , пока не попал в госпиталь из-за аппендицита. Он был здоров, а его похабные шутки веселили всю палату, включая умирающего Мариуса. Сколько грязи было в его шутках – и каждый старался пошутить грязнее соседа. Сколько грязи было в них самих, когда они общались друг с другом, перекрикиваясь по всей палате.
В чем же была разница? Разве это не в равной степени безнадежно – ухаживать за одним, чтобы его подлатали и вернули в окопы, или за другим, чтобы его подлатали, приговорили и расстреляли? Разница была в Идеале.
17
Пилотируемые аэростаты, привязанные к земле, использовались для наблюдения за передвижениями противника.
У одного из них не было идеалов. У остальных были, и они за них сражались. Но так ли это? Бедный эгоист Александр, бедный нарцисс Феликс, бедный обжора Альфонс, бедный пошляк Ипполит – может ли быть, чтобы каждый из них скрывал в душе какие-то идеалы? Отважные мечты о свободе и патриотизме? А если так, то почему эти принципы никак не отражались на их будничном поведении? Можно ли исповедовать благородные принципы, оставаясь таким низким, таким мелочным, таким обычным?
На этом ее свеча догорела, и ночная медсестра достала другую, продолжая бродить между коек. Все это было неясно. Бедный плакса Феликс, бедный плакса Альфонс, бедный плакса Ипполит, бедный плакса Александр – защитники La Patrie [18] . И против них – человек, который пытался ее предать.
18
Родина (фр.).
Ночная медсестра продолжила свой обход, ступая между рядами коек, размышляя. Вдруг она поняла, что эти идеалы навязаны извне, принудительны. Что, если бы Феликса, или Ипполита, или Александра, или Альфонса оставили в покое, никаких идеалов у них не было бы. Где-то наверху кучка людей решила навязать Альфонсу, и Ипполиту, и Феликсу, и Александру, и тысячам им подобным видение, которого в них не было, которое им не принадлежало. Неблагородный металл – с позолотой. И вот они уже запряжены в великую колесницу Джаггернаута [19] , массивную и разрушительную, на которой восседает Мамона, или богиня Свободы – или Разума, если угодно. Все, что нужно от них, – коллективная физическая сила, – чтобы тащить колесницу, сеять уничтожение и оставлять за собой широкую колею, по которой – когда-нибудь в будущем – прошествуют орды Прогресса и Цивилизации. Личное благородство излишне. Идеалистам нужна от масс только физическая выносливость.
19
Джаггернаут, иногда ошибочно – яггернаут (англ. Juggernaut) – термин, который используется для описания проявления слепой непреклонной силы; для указания на кого-то, кто неудержимо идет напролом, не обращая внимания на любые препятствия. Происходит от санскритского слова Джаганнатха, которое в переводе означает «владыка Вселенной» и является одним из имен Кришны в индуизме. Ред.
Через небольшие квадратные окна палаты просачивался рассвет. Два пациента перекатились со спины на бок, чтобы пообщаться. Их голоса отчетливо раздавались в утренней тишине.
– А знаешь, mon ami [20] , что в немецкой батарее, которую мы захватили на днях, были пулеметчики, привязанные к пулеметам цепями / прикованные к своим орудиям?
Париж,
18 декабря 1915
20
Мой друг (фр.).