На переправе

Комарова Юлия

Венок

Может, это море пело,

затопляя островки?

О. Воробьев

Когда так странно в центре океанаплывёт венок торжественно и пьяноты спросишь кто его на волны бросили эхом сто таинственных вопросови на вопросы эти нет ответову трети недогадливых поэтови только тем

кто сами здесь любилидесятки тем глубины приоткрыликачаясь на морской своей постелиты понимаешь это волны пелиты подпеваешь звёздам как подругами тонешь волны оставляя кругомв своих неизреченных и прекрасныхнеподдающихся словам пространствахи надеваешь свой венок сонетовна голову Луны – жены поэтов

«Есть поэзия звуков гулких…»

Есть поэзия звуков гулких,фраз гремящих и громких слов…Есть поэзия переулкови состарившихся домов.Мне милее всего – молчанье,недосказанности покров,между строк – словно звёзд мерцанье,или таинство светляков.Мне – милее, и разве значит,что я полностью здесь права?Кто-то смотрит на мир иначе,по-другому влюблён в слова.Чистым золотом, лунным светом,строгим ликом, весной потерья была – как сказать об этом,как же выразить всё теперь?Всё нещадней кромсают слово,и ломают родной язык.Пусть ничто под луной не ново,боль всегда вызывает крик.Смесь причудливых компонентов —нео-арт или старо-изм…Я не против экспериментов,я за то, чтоб дышала жизнь.

«У природы высохли глаза…»

У природы высохли глаза,

но ещё не пересохли губы.

Н. Ярко

У природы высохли глаза,но ещё не пересохли губы.Над водою реет стрекоза,и такая тишь, что слишком груборежут слух обычные слова.Я ищу нетронутые звукигде-то на краю струны, едваприкоснувшись, убираю руки…И звучит в тяжёлой глубинежарких вод тревожное дыханье,и зовёт: на дне оно, на дне —стрекозы подводной трепыханье.

На «Сирены» Клода Дебюсси

Если лежать на волнеи смотреть в небо,можно расслышать на днеперекат, шорох…Можно увидеть, как звёзды почти слеповсходят наверх… Ежедневных забот ворохбольше не тянет ко дну,не шумит в уши,не раздражает все чувства

своей бездной.Так ли уж нужен сейчас мне кусок сушис лестницей полуразрушенной, железной?Лестница в город… А я поплыву выше —где золотое небо шумит, с прибоемсоединяясь в одно. И я услышу,как на краю Вселенной Сирены воеммир охраняют свой от досужих взоров,приоткрывая завесу лишь немногим,кто заплывает за грань мирских просторов,не побоявшись в воде промочить ноги,не завязав глаза и не заткнув уши —вот оно – таинство всех неземных звуков:прозрачнокрылые беспечные душиприпоминают себя в тишине буков.Это гора Геликон. И её рощисеют по ветру стихи, как своё семя:в слове поэта таится заряд мощи,хватит которого, чтоб победить время.…Если лежать на волнеи ловить звуки,можно расслышать шуршанье на дне гальки.Только лежи на спине,разведи руки.Только не слушай сейчас, что кричат чайки.

Имя корабля

Я не читала списков кораблей.Я даже никогда их не искаласреди морских сиреневых полейв часы бессонниц, из-под одеялавыглядывая в тёмное окно.Но корабли манили парусами,и среди волн вздымалось вдруг одно —последнее – судёнышко. И в рамеоконной зарождался тихий свет —вставало солнце, ласково, невнятноокрашивая море. Силуэткораблика казался бледно-мятным…Последний в списке. Больше нет таких —усталых и весёлых. Нет в помине.Остался в книжке Мандельштама стих,но список вам нечаянно не кинетни капитан, ни юнга, ни поэт…И я его старательно забыла:и списка нет, и судна тоже нет.Но в имени его таится сила!

Аутодафе, или костёр тщеславия

Из хаоса звуков,из путаниц теларождается эта наука предела,когда то и деломне слышится: поздно,тебе уже некогда глянуть на звёзды.И я б никогда никуда не глядела,но нету предела,мне – нету предела!И в этой безбрежностипоиска истинмне хочется нежности —кончиком кистии пёрышком тоненьким выписать местностьи вдруг получить мировую известность.И я бы освоилась в блеске игристом.Но нету здесь истин,мне – нету здесь истин.И я замолкаю, и это молчаньекак будто хранит в глубине обещанье,что скатертью стелется мне от порогапрямая дорога.Мне страшно немного…И всё-таки в полу-бреду бормотанья

Конец ознакомительного фрагмента.