На перепутье миров
Шрифт:
–Пошли, сказала. Буду я с тобой церемониться! А то сейчас снова привяжем и вколем не два, как назначено, а сразу десять уколов. Завтра не поднимешься с кровати.
Алекс со страдальческим видом поплелась вслед за медсестрой. Спорить и сопротивляться сейчас было бы глупейшим поступком с ее стороны.
Через полчаса она уже лежала на своей постели, голова потихоньку «ехала», как будто ее поместили в работающую стиральную машину, руки и ноги выкручивало во все стороны, мозги отказывались функционировать, и мутило так, как будто она съела протухшую рыбу. Все эти ощущения
Алекс, постанывая, долго крутилась на постели, то садилась, то вновь ложилась, продолжая «вертеться в центрифуге», пока, наконец, сон не одолел ее вконец.
–Доченька, – была глубокая ночь, когда ее начала теребить за плечо Ирина Авраменко, шизофреничка и клептоманка, – доченька, ты не бойся, войны не будет. Я с Гитлером договорилась.
–Оставь меня в покое, пожалуйста, – голова у Алекс болела и тошнило, как после пьянки, – Бог с ним, с Гитлером. Пусть что хочет, то и делает.
–Да ты что! – глаза Ирины округлились, – да зачем же надо наших детей убивать? Нет, я уже договорилась, Гитлер сказал: «Хорошо, Ирина, войны не будет».
–Молодец, Ирина! Миротворец ты наш! Честь тебе и хвала! А теперь можно поспать?
–Нет, надо собираться ехать в Египет, – кажется, больная вовсе не собиралась оставлять Алекс в покое, она даже попыталась влезть к ней под одеяло. Алекс грубо оттолкнула незваную гостью.
– Вчера звонил твой отец, – Ирина заговорщицки наклонилась прямо к лицу Алекс, – Ты же знаешь, дочка, кто твой отец?
–Нет, не знаю, да и не горю желанием узнать.
–Твой отец – артист из телевизора. Ты такая же красивая, как он, вот я тебя и люблю больше всего, а остальных, – она обвела рукой палату, – не так люблю, и в Египет их не возьму.
Алекс захотелось стукнуть надоедливую ночную собеседницу, но все тело было ватным, и совершенно не слушалось.
–А остальные у тебя от кого? – оставалось только поддерживать разговор.
–Вон те – от директора города, те – от его заместителей, а эта – от доктора Ивана Алексеевича…
–Слушай, ты, мать-героиня, а ну-ка пошла отсюда, – на одной из кроватей от шума проснулась молодая белокурая женщина, – ты долго здесь запаривать будешь, спать мне не давать?
–Доча, я к доче…
–Иди, давай, – недовольная больная, резко схватив с тумбочки железную кружку, с силой бросила ее Авраменко в лицо. От удара у той тут же выступила кровь.
–Ой, не надо, доча, – Ирина, вытирая рукавом разбитый нос, с испугом отодвинулась к двери палаты.
–Вали, тормознутая, отсюда, Каждую ночь одна и та же история: то крадешь, то спать не даешь.
–Дурочка! Я все мамке расскажу.
–Ах ты… – больная вскочила с кровати, Авраменко начала удирать, но та быстро настигла ее и стала со злобой лупить по всем частям тела, по которым только попадала.
–Ой, ай, о-е-ей! – Ирина даже не отбивалась, а только прикрывалась руками…
–Спасибо,– поблагодарила Алекс молодую женщину, когда та, выкинув Авраменко из палаты, вернулась на место.
–Не за что, – ответила
– Я бы и сама ее усмирила, да напичкали лекарствами так, что и шевельнуться не могу.
–Бывает. Меня, правда, не кололи, но таблетки заставляли глотать лошадиными дозами. Я сначала пила, а потом подумала, что я так и дуба дам, и стала их под язык прятать, а потом в унитаз выбрасывать. Тебе сложнее – укол под язык не спрячешь.
–Да вот же. Я думала, как-бы от них отвертеться, да так ничего и не придумала.
–Ты здесь, кажется, тоже на «принудиловке»? За убийство, я слышала?
–Да один козел про меня такую парашу по всему городу пустил, что и на голову не наденешь. Знал же, сука, что со мной связываться опасно.
–А я за распространение наркотиков, – женщина достала из-под подушки пачку сигарет, вытащила одну и закурила.
–Раньше здесь не разрешали курить в палатах, – заметила Алекс.
–Да и сейчас не разрешают. Только я плевать хотела на их разрешения. Что они мне могут сделать? Привяжут к кровати? Мне эти их «суровые» меры «до задницы». Кстати, меня зовут Лена. Лена Кошкина. Ну, все, давай спать. А завтра придут врачи, ты им скажи, что после уколов бешеной становишься, убить можешь, так они тебе, может, таблетки пропишут?
–Ага, или «браслеты» оденут и на цепь посадят, – со смехом ответила Алекс.
Буквально через секунду Лена громко захрапела.
Алекс задумчиво посмотрела в окно. Там было совсем темно и тихо. Сумрак безлунной осенней ночи был безлик и спокоен. Он навевал грустные мысли, будил старые забытые воспоминания. Всплыло в памяти худощавое лицо молодого красивого мужчины.
–Блин, блин, – словно отмахиваясь от этих мыслей, замотала головой Алекс, – не хочу об этом думать, не хочу.
Она начала пытаться вспоминать, как недавно ездила в Москву, гуляла по Красной площади, ела вкусное мороженое. Но эти мысли были столь незначительны и неинтересны, что тут же превращались в расплывчатые «обрывки», непонятные «куски» информации, а перед глазами упрямо стояло то самое лицо…
…-Посмотри в окошко, – в полной тишине, стоящей в классе во время контрольной работы, шепот одноклассницы Светки прозвучал, как вой сирены, – смотри, смотри скорее.
Алекс повернулась и за стеклом увидела Его. Он стоял, улыбаясь, на тротуаре и был похож на ангела. Худенький, стройный и весь такой легкий и воздушный. Светлые пушистые кудри мягко развевались от ветра. Казалось, сейчас распахнутся крылья у этого «чуда», он взлетит, и начнет всюду пускать стрелы любви. Впрочем, кажется, одну он уже пустил Алекс в самое сердце.
–Сергеева, – учительница, видимо, называла ее фамилию уже не один раз, потому что была сердитой, да и весь их девятый «б», повернув головы, с интересом смотрел на нее.
–Не мешайте, Вера Егоровна, – весело усмехнулся Витька Орлов, – видите, девушка в задумчивости.
–Сергеева, – повторила Вера Егоровна, – ты будешь писать?
–Кто это? – словно не слыша ничего вокруг, наклонилась Алекс к Светке.
–Это мой новый сосед. Хочешь, познакомлю?
– Хочу. А откуда он взялся?