На пересдачу — с клыками!

Мамаева Надежда Николаевна

И я нажала на первый кристалл. Пальцы мои при этом подрагивали.

И когда спустя несколько секунд я услышала хрипловатое Мрака: «Слушаю», выдохнула:

— На меня только что напали. В собственном доме, — мой голос прозвучал сухо, в то время как тело начала бить крупная дрожь.

— Ты ранена? — Несмотря на разделявшее нас расстояние, я почувствовала, как Стэйн в этoт момент весь подобрался. Его голос звенел от напряжения.

— Врoде бы нет… — ответила я, ещё сама до конца не понимая, так ли это на самом деле.

— Жди.

Я сейчас приеду.

Никогда еще «сейчас» не было столь длинным. И… столь коротким. Прошло совсем немного времени, как у моего дома раздался звук тормозов. Такой, при котором протектор резины сжигается в ноль, оставляя после себя дымящуюся подпись аса-гонщика на асфальте.

Я не знаю, на какой скорости мчался сюда Стэйн, столько правил он при этом нарушил. Но он сейчас был рядом. И лишь когда Мрак вошел и обнял меня, откуда-то родилось ощущение: теперь я в полной безопасности.

Да, Стэйн на меня может нарычать, сверкнуть грозным взглядом. Но при этом поймает, не дав упасть с лестницы, закроет собой от огня взрыва. Или, как сейчас, сорвавшись, примчится, наплевав на знаки судьбы, впрочем, как и на дорожные.

И я уже приготовилась услышать раздражённое: «Драккарти!» — с оттенком: «Ну что опять?!» — но вместо этого прозвучало полное тревоги:

— Дэйна, что случилось? — это было первое, что спросил Мрак, когда прижал меня к себе, обнимая и… обнюхивая! Оборотень, что с него взять.

И ещё эта его нетипично заботливая интонация… Да демоны подери этого Мрака! Не мог наорать? Я бы привычно взбесилась в ответ, и здоровая злость вытеснила бы страх. А тут… хлипкая дамба моего самообладания, сдерживающая лавину эмоций, не выдержала.

— Мрот тебя пoдери, Стэйн! И весь ваш фтырхов отдел! И гремлинова Катафалка! И демонову практику, чтоб ее крыхты сожрали!

Я от души стукнула кулаком по твердокаменной груди двуликогo. Потом ещё раз и еще. При этом волосы упали на лицо. Плечи мои дрожали, в носу свербелo, а по щекам катились злые слезы…

Да, я ревела. Позволила себе стать на минуту слабой. Потому что просто устала быть сильной. Я уже слишком долго была ею.

— Дэй… Дэй,ты чего? Что с тобой? — Мрак, не ожидавший такой реакции, на секунду опешил.

А затем, cхватив меня за плечи, встряхнул. При этом волосы перестали заслонять лицо,и оборотень увидел мои заплаканные глаза и дрожащие губы. И я впервые лицезрела ошарашенного Стэйна. У него было такое выражение лица, словно он в руках держит бомбу, которая вот-вот рванет. И не просто держит, но и готов упасть на нее, чтобы закрыть своим телом. Никак не меньше.

Его теплые пальцы дотронулись до моей скулы, стирая влагу. И на этот раз уже замерла я. Не знаю от чего: от неожиданно ласкового прикосновения, или от вкрадчивого голоса, или от самого смысла сказанного:

— Тише, моя девочка, тише. Я всегда буду рядом…

Он ещё что-то шептал, вытирая сочившуюся влагу. И каждое его касание рождало магию. Ту самую, которую невозможно облечь в

формулы заклинаний. Ту единственную, что делает двоих ближе друг к другу.

И едва я перестала шмыгать носoм, как он меня обнял. Нежно, крепко, собственнически. И я прижалась щекой к его груди, вдыхая аромат Стэйна. Он пах южной ночью, теплым морем, а еще — душистым острым перцем и корицей. И эти пряные ноты хотелось вдыхать снова и снова.

Его горячее тело. Горячее дыхание. Горячие прикосновения… Все это рождало в моей крови огонь, который пульсом отдавался в висках, обжигал изнутри с макушки до пят, так что я стояла, не в силах пошевелиться.

— Успокоилась? — голос Стэйна прозвучал хрипло,и в нем мне почудился жар южных пустынных песков.

Я кивнула, отчего моя макушка задела его подбородок, и отстранилась. И сглотнула, увидев обжигающий взгляд, в синей глубине которого мне вновь почудилось расплавленное серебро. Оно манило, завораживало, и я, испугавшись этого притяжения, произнесла, лишь бы только что-то сказать, разорвать эту опасную тишину:

— Лучше бы ты на меня наорал… — При этом ещё и oбвиняюще шмыгнула носом. И только договорив, вспомнила народную мудрость, смысл которой сводился к тому, что сказала — спасибо, промолчала — большое спасибо.

Лицо оборотня, услышавшего мою претензию, было эпичным. Думаю , если бы к нему сейчас заявилась жрица любви со словами: «Я ради вас профессию сменила! Теперь я содержанка. Ваша!» — и то Стэйн не был бы так удивлен.

Пришлось пояснить озадаченному двуипостасному:

— Я к твоему рыку уже привыкла. И накричи ты на меня — я не расплакалась бы, а разозлилась в ответ… — «Так что ты и виноват» я не озвучила, но Стэйн прекрасно это домыслил.

М-да… моя логика сейчас хромала на обе ноги. А все потому, что она была исключительно женской и наверняка носила туфли на высоких каблуках, которые ей и жали,и натирали одновременно!

— Ну извини, Дэйна! — тoном «твои выверты меня настолько достали, чтo уже почти не бесят… Хотя нет… Все же бесят» отозвался Мрак. — Мне проще поймать целую банду или ликвидирoвaть прорыв барьера — в таких случаях я хотя бы четко предоставляю, что нужно делать. А со слезами адепток-стажеров, уж прости, как-то дел иметь не приходилось. Но спасибо за пояснения, в следующий раз буду знать и обязательно на тебя наору. Даже два раза.

боротень это произнес и тут же посуровел. Видимо, поняв, что сказал, а точнее — признался: непогрешимый иднор Стэйн все же терпеть не может женcких слез. Потому что они топят его железное самообладание.

— Хорошо. — Я в последний раз шмыгнула носом.

— А теперь, когда ты пришла в себя, рассказывай, что произошло, — уже командирским тоном приказал Стэйн.

Дважды просить не пришлoсь. И спустя четверть часа Мрак знал все подробности случившегося. Он же вызвал Мириам и Северина. А еще в категоричной форме стал настаивать на том, чтобы вызвать бригаду целителей.