На первой полосе

Корбетт Вэл

— Значит, ты готов пожертвовать детьми, чтобы отомстить мне?

— Нет, я не хочу, чтобы они пострадали. Ты смогла родить детей, но ты не можешь быть матерью, я уверен, что суд с этим согласится. Ты и так почти с ними не видишься, даже когда они на каникулах. Я и гувернантка укладываем их спать. И еще. Один намек на то, что ты настраиваешь девочек против меня, и, я клянусь, я использую видеокассету. — У Хьюго разболелась голова, но он не мог показать ей свою слабость. — Как только девочки опять пойдут в школу, ты можешь забрать свои вещи.

— Ты не можешь так со мной

поступить.

— Я? Не могу? Дейвина, не рискуй. Я поддерживал тебя, оказывал тебе содействие, делал все, что может сделать мужчина, чтобы помочь своей жене. Ты думала, я не знаю, что ты любишь кого-то другого? Я месяцами переживал. Я подготовил себя к тому, что у тебя есть другой мужчина. Это было бы не очень приятно, но, по крайней мере, это было бы нормально.

Хьюго упал на подушку. Дейвина сидела молча, задумавшись. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она прошептала:

— Хьюго, извини меня. Я не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнал об этом. — Она говорила почти шепотом, но в словах чувствовалась искренность.

Но они не подействовали на него. — Мне кажется, ты больше переживаешь из-за своей карьеры и собственного имиджа, — усмехнулся он. — Тебе будет приятно узнать, что я тоже об этом думал. До развода ты можешь приезжать в дом на выходные, но ко мне тебе путь заказан.

— Хьюго, я стану другой. Я брошу все это.

— В самом деле? И надолго? Эта, очевидно, у тебя не первая. Я догадываюсь, что могла бы мне рассказать та молодая советница, с которой ты была так дружна, поговори я с ней откровенно. Или гувернантка-француженка, которая так внезапно уехала. — Хьюго презрительно посмотрел на Дейвину. — Нет, ты уже не станешь другой.

Дейвина редко плакала. Она даже вздрогнула, ощутив, что по ее щекам текут слезы.

— Соберись с духом, — огрызнулся Хьюго. — Дети захотят узнать, что происходит. Впусти их сюда, а сама жди в машине. Помни, если они узнают хоть слово из этого разговора, тогда все. Для тебя все будет кончено. — Хьюго выглядел измотанным. — Теперь убирайся с глаз долой. Я хочу видеть дочек.

Наступило время традиционного обмена звонками между отделами новостей газет всего Лондона.

Для соперничающих газет, перехватывающих друг у друга идеи статей, это позволяло сэкономить время. В шестидесятые и семидесятые годы члены Национальной печатной ассоциации зарабатывали недельную зарплату, продавая первые, только что вышедшие из-под станка экземпляры газеты конкурентам, посылавшим парня на мотоцикле. Теперь ситуация была не столь драматичной.

Семь часов вечера — это достаточно поздно, поэтому конкуренты уже не смогут включить ваши статьи в первое издание своих номеров. Если была такая сенсация, что ее все же могли заимствовать, то, конечно, о ней не сообщалось по телефону, вместо этого сообщалось кое-что о второй главной статье. Хитрые редакторы даже иногда делали несколько сот экземпляров ложного первого издания, помещая в качестве передовицы малоинтересные статьи. Они раздавались конкурирующим газетам, а когда печаталась настоящая передовица, большинство редакторов уже сопели в кровати.

Редактор

лондонского раздела «Кроникл» просунул голову в дверь кабинета Лиз и, поняв, что можно войти, появился весь.

— Вы не забыли, что на следующей неделе обедаете с лордом Решингтоном?

— Нет, Джеймс мне об этом напомнил. Не беспокойтесь, я записала.

— Кстати, босс, я работаю сейчас над интересным материалом. Но я не уверен, что вы его одобрите. Помните ту лондонскую фирму, которой докучал клиент, оспаривавший заключенную сделку? Они начали записывать на пленку все телефонные разговоры, но персоналу об этом не сообщили, чтобы работа протекала как обычно. Когда возник очередной конфликт, они прослушали нужную ленту, и, как вы думаете, что они услышали? Одна из их дилеров, крутая женщина в костюмах от кутюрье, как говорится, «пальчики оближешь», говорила клиенту: «Купите миллион акций компании «Фоулер», и я вам сделаю минет еще раз».

Лиз повела бровью.

— Разумеется, в течение часа ее вытурили из фирмы, — продолжал редактор лондонского отдела.

— Чтоб мне провалиться, а я думала, что только журналисты грязно работают.

— Полагаю, неплохой способ повышения производительности, — оскалился редактор лондонского отдела.

— И что с ней сталось?

— Не знаю. Вероятно, один из клиентов найдет ей дело. Так вы хотите, чтобы я разрабатывал этот материал?

— Секс в фирме… Хм, возможно, будет интересно, но нам нужно быть осторожными с такими вещами.

— Которыми она занималась?

Они оба засмеялись. За весь напряженный рабочий день у Лиз это была первая минута передышки. Она до сих пор не знала, получится ли статья про Берроуз.

— Нам надо будет обратиться за консультацией в Комитет хорошего вкуса. Не знаю, как мы сможем это использовать, — ответила Лиз.

«Не только в газетах записывают на пленку «клиентов», — подумала она.

Их прервал Тони. Он был взбешен.

— Догадайтесь, какую передовицу поместила «Гэзетт»?

Лиз насторожилась, а Тони процитировал заголовок из «Гэзетт»: «МУЖ ЧЛЕНА ПАРЛАМЕНТА + ТЕЛЕЗВЕЗДА.»

Лиз насупила брови.

— Нам было известно, что Родди бросится туда со своей фотографией. — Лиз тщательно подбирала слова. — Но у них, должно быть, очень расторопные ребятки, если они смогли поместить эту статью уже в первое издание. Я хочу сказать, невероятно, что им удалось так быстро узнать про Катю Крофт и Хьюго Томаса и найти свидетелей с Роланд-Мьюс.

Лиз в волнении кружила вокруг стола. — Мне интересно, кто это у них там такой? Мы не знаем, кто написал статью?

— Кажется, Фил Уоллас, — ответил Тони. — Он недавно перешел к ним из «Дейли экспресс». Шустрый малый.

Лиз отнеслась к этому с сарказмом. Может быть, ей следует пригласить редактора отдела новостей из «Дейли экспресс» и посмотреть на этого парня. Они, конечно, быстро работают. Надо сказать Бобу, пусть все устроит.

— Ладно, — сказала она. — А теперь, пожалуйста, очистите помещение. Мне нужно кое-куда позвонить.

Катя оказалась в осаде, она была пленницей в собственной квартире.