На первой полосе

Корбетт Вэл

— А как же письмо в мусорном контейнере? Оно было написано недавно, на сценарии программы для прошлой пятницы. Как же счета за телефон? Мы их видели. И как насчет человека, видевшего ее на Мьюс?

— Мне известно про телефонные счета, — Лиз импровизировала. — На «TB-Утро» собирались снять документальный сюжет про Дейвину Томас, и Катя занималась этим делом. А письмо, очевидно, было написано кому-то другому и было оставлено в доме после обсуждения сценария. — Лиз видела, что она его не убедила. — Я понимаю, что появление в полночь на Роланд-Мьюс наталкивает

на мысль, что у Кати роман с Хьюго Томасом, но это не так.

— Тогда к кому она собиралась? — спросил Тони.

— Я не знаю, — солгала Лиз.

Тони нелегко было обвести вокруг пальца.

— Я не думаю, что сейчас нам следует прекратить работу над этой статьей. Катя знаменита, и нашим читателям понравится такая загадочная история. Я послал Барри вытянуть чего-нибудь у Хьюго Томаса. Почему бы нам не подождать, с чем он вернется?

Чтобы Тони оставил Катю в покое, нужно было переключить его на работу над другой сенсацией. Но у них осталось очень мало времени.

— Тони, мне намекнули про одного человека, который давал сведения, послужившие причиной тех скандалов с членами парламента. Это женщина. Она замужем за членом парламента и работает в палате общин секретаршей своего мужа.

Тони перестал расхаживать по кабинету.

— Вы хотите сказать, это действия оппозиции? Они затеяли грязную игру, но как мы сможем это доказать? — поинтересовался он. — Что вы еще знаете, что позволило бы нам начать работу?

— Помнишь ту женщину, от которой мы узнали про министра и его беременную советницу? Нас тогда смутило то обстоятельство, что она не просила денег.

— Да, она потом еще раз позвонила в отдел новостей, чтобы убедиться, что ее информация пригодилась, — вспомнил Тони.

— Тогда нам показалось, что она это сделала из моральных или религиозных побуждений, но, похоже, за этим стоят политические мотивы, — сказала Лиз.

— Черт, я слышал про грязные игры, но я всегда думал, что оппозиция ими не занимается, им ведь не меньше, чем правительству, есть чего скрывать.

— Теперь постарайся сохранить присутствие духа. Кажется, это жена члена парламента правящей партии.

— Черт побери!

Теперь Лиз завладела вниманием Тони. В нем возобладал профессиональный инстинкт, и личная неприязнь была на время забыта. Лиз кратко изложила ему результаты работы Эндрю и задание, которое она дала Маку.

— Я позвоню Маку, — сказал Тони. — Нам нужно записать на пленку обеих жен. Мы распорядимся, чтобы кто-нибудь поговорил с ними и записал их голоса. Можно сделать вид, что мы собираем материал для какой-нибудь статьи. — Тони озарило вдохновение. — Я найду голосового эксперта, который выберет из этих двух записей ту, что соответствует голосу звонившей нам женщины. Слава Богу, Вера сохранила запись ее телефонного разговора. И я скажу Джеффу, чтобы он раздобыл фотографии этих двух семейств, они могут понадобиться, — добавил явно взволнованный Тони.

— Отлично. Спасибо. — Лиз решила, что стоит доверить ему большее. — Позволь мне задать тебе вопрос. Если бы ты потерял

свою репутацию, положение в правительстве, зарплату, машину с шофером, практически потерял свою жену и семью, ты помог в поисках того, кто указал на тебя?

Тони внимательно следил за ходом мысли Лиз.

— Да, неплохая идея, но мы пытались выведать у членов парламента, замешанных в скандалах, кто мог дать о них нежелательные сведения. Они не имеют представления.

— Предположим, мы снова обратимся к ним, теперь уже с двумя именами потенциальных предательниц, — сказала Лиз. — Тогда их память может заработать.

— Великолепная мысль, Лиз.

Лиз почувствовала себя лучше, когда Тони встал на ее сторону. Как и большинство женщин она ненавидела склоки.

В Уорикшире репортер агентства новостей быстро исключил жену одного из членов парламента из списка подозреваемых. Никому, кроме премьер-министра, не было известно, что этот депутат страдал от атеросклероза, заболевания, которое развиваясь поражает нервную систему. После следующих выборов он уже не вернется в Вестминстер. Вероятность того, что его жена — источник утечки информации, была чрезвычайно мала. Но тем не менее репортер из «Кроникл» позвонил ей и записал ее голос.

Тем временем Мак назначил встречу и уже ехал к дому оставшейся подозреваемой.

Филип Берроуз, член парламента, популярный в своем округе политик, личный парламентский секретарь министра здравоохранения, был свободен от дел, так как находился в двухнедельном отпуске. Подрезая розовые кусты с Розмари, своей трудолюбивой женой, он терпеливо выслушивал ее жалобы на дорожные пробки, плату за дом и шумных соседей.

Зачем это журналисту из «Санди кроникл» понадобилось встретиться с ними у них дома, да еще в субботу, недоумевал Берроуз.

К настоящему моменту в «Гэзетт» сложили вместе столько частей головоломки, сколько требовалось их юристу.

Репортер, посланный допросить родителей Кати, получил теплый прием и чашку чая. Мистер и миссис Крофт привыкли к визитам журналистов, которые писали статьи про Катю, и обычно с удовольствием рассказывали им про Катины призы по плаванию и домашних животных, которые у нее были в детстве. Хотя в этот раз дочь их предупреждала, они оказались неподготовленными к агрессивным вопросам журналиста на сексуальную тему и очень расстроились. Вторую чашку чая репортеру не предложили.

Но записи интервью с обитателями Роланд-Мьюс доказывали, что Катя входила по меньшей мере два раза в дом Томасов.

Жена дипломата из дома напротив сообщила обрадованному сотруднику «Гэзетт», что видела, как Катя выходила в четыре утра из того дома на Роланд-Мьюс, видимо, направляясь на телестудию. Успех, которого добивались журналисты «Гэзетт», пришел, когда домработник-филиппинец Томасов за сумму, равную своей месячной зарплате, впустил в дом на Роланд-Мьюс обаятельную девушку-журналистку. Донельзя довольный он даже вынул из холодильника бутылку шампанского и минеральную воду.