На подступах к Сталинграду
Шрифт:
Судя по шуму, долетавшему с западной стороны площади, там за высоким забором находилась огромная стройка. Как самый бойкий из тройки ребят, Павел шагнул к ближайшему гражданину, одетому в хлопчатобумажную пару и скрипучие сапоги. Вежливо поздоровался и спросил: «Где нам найти отдел кадров завода?»
Прохожий презрительно глянул на новые лапти подростка. Что-то буркнул, мол, вот, понаехали сюда из деревни. Кивнул на неприметное здание, притулившееся возле ограды, и, не сказав больше ни слова, двинулся дальше.
Подивившись такой неучтивости, ребята вошли в небольшую избу. Спросили какую-то тетеньку, бежавшую
Усатый мужчина усадил их на табуретки. Забрал свидетельства о рождении. Оформил рабочие книжки и послал в соседнюю дверь. Там сидела полная женщина, она снова вписала их в огромные книги и кликнула молодого рассыльного. Тот отвёл их в общежитие стройки, представлявшее собой длиннющий барак. Передал в руки худой кастелянши и мгновенно исчез.
Работница бельевой взяла у них те бумаги, что дали в отделе кадров. Дала всем матрасы с подушками, набитые свежей пахучей соломой. Плюс ко всему одеяла из байки и по две сложенные простыни, посеревшие от частой и плохой постирушки.
Ребята думали, что за всё придётся платить. Стали отказываться и объяснять, что у них нет ни единой копейки. Женщина понимающе усмехнулась. Кивнула и объяснила: «Не волнуйтесь, мальцы, за всё вычтут из вашей первой зарплаты».
Проводила их в длинную комнату, где по её словам, уже обитало двадцать пять человек. Бросила: «Укладывайтесь там, где свободно», – и рассказала, куда им нужно завтра прийти. После чего быстро простилась и исчезла за дверью.
Ребята заметили нескольких босых мужиков, сидящих на нарах. Они курили вонючие самокрутки и играли в потёртые карты. На правах старшего Павел спросил: «Где тут можно устроиться?» – и получил короткий ответ: «Там, где увидите голые доски».
Подростки прошлись по обширной казарме и поискали такие приметы. На всех нижних шконках лежали какие-то шмотки. Те же матрасы, одеяла, подушки и вещевые мешки. На полу валялась какая-то грязная обувь и фанерные чемоданы.
Как догадались ребята, эти места уже заняты, и стали смотреть по верхнему ряду. В самом тёмном и душном углу нашлось три свободные лежанки, оказавшиеся рядом. Павел шагнул к самой ближней. Бросил на доски матрац и подушку и стал застилать своё немудрёное ложе. Друзья сделали то же, что и их юный вожак.
Ближе к вечеру комната наполнилась усталыми мужиками, от которых несло потом и пылью. Они скинули грязные робы и двинулись в конец коридора. Павел пошёл следом за ними и оказался в большой умывальной. Впервые увидел водопровод и жутко обрадовался подобным удобствам: значит, можно умываться в тепле и, самое главное, не таскать вёдра с улицы.
Сортир был, как всегда во дворе, но подросток всю жизнь бегал в такую уборную, и это его совсем не пугало. Он даже подумать не мог, что отхожее место можно устроить в каменном доме.
Утром ребята проснулись по заводскому гудку, долетавшему откуда-то с улицы. Подняли головы от подушек и увидели, что соседи по жилому бараку уже поднялись. Мужики умылись, побрились и двинулись на работу.
Подростки помчались за ними. На огромной площадке их встретил пожилой бригадир. Указал, где они будут трудиться, и началась нелёгкая жизнь простого подсобника.
Павел и раньше работал в колхозе, так что лопата ему была
Потом он немного освоился. Познакомился с бригадиром поближе и несколько раз подряд заводил с ним разговор. Рассказывал, что окончил семь классов и хочет стать шофёром или механиком.
Тот объяснил, что тех знаний, что он получил в сельской школе, здесь недостаточно. Нужно пройти специальные курсы, сдать небольшие экзамены и лишь после этого двигаться дальше.
Пришлось Павлу снова садиться за парту, а после работы бегать в вечернюю школу. Какое-то время друзья ходили туда вместе с ним, но потом стали лениться. Начали пропускать занятия, а затем и вовсе перестали учиться.
Так пролетел почти год, и жизнь постепенно наладилась. Павлу стукнуло ровно шестнадцать, и ему выдали паспорт, положенный всем горожанам. Поселили в комнату для рабочих, где жила всего дюжина человек. Он смог подтвердить свой аттестат и получил направление на курсы водителей. Жаль, что только окончить их он не успел.
Всё это время он писал своей матери и сообщал ей о том, как живётся ему и ребятам в прекрасной Самаре. В ответ узнавал, что творится на родине. В середине июня 41-го года пришло очередное послание из деревни Домашка.
В нём говорилось о том, что отцу пошёл пятьдесят шестой год и он один не справляется с тяжёлой работой. Младшие братья и сёстры Павлуши ещё очень слабы и не могут его заменить. А тут ещё мама сама заболела. Вот и просит сыночка вернуться назад. Мол, поможет со сбором кормов для коровы. Покопается в огороде, пока она немного оправится, да вернётся в Самару.
Пришлось Павлу взять двухнедельный отпуск, положенный ему по закону, и двинуться пешим путём в родную деревню. Можно было, конечно, добраться другим, более современным путём: доехать до райцентра Кинель по железной дороге, но там всё равно придётся выходить из вагона и идти сорок вёрст своими ногами. К тому же не очень получается выгодно. Расстояние сокращаешь ровно на треть, зато деньги плати за билет, а их и так в самый обрез. Купил гостинцы маме с отцом, братьям и сёстрам – вот и ушла вся заначка, что скопилась за время работы. Вместе с ней растаяли почти все отпускные. А ему ещё нужно будет вернуться в Самару и как-то прожить до новой зарплаты. Ладно, друзья не бросят в беде и не дадут умереть с голодухи.
Павел вышел из города на рассвете. Прибыл в Домашку спустя пару дней и увидел места, о которых так сильно скучал в тесном городе. Пришёл в отчий дом ближе к полудню. Поговорил с больной мамой, лежавшей в избе, и узнал от неё последние новости.
По сравнению с далёкой и шумной стройкой, где каждый день что-то случалось, здесь всё было по-прежнему тихо. Кто-то с кем-то подрался. Кто-то неожиданно помер, а у кого-то прибавление в семействе. Вот и все изменения.
Все крестьяне пластались на поле и сенокосе и вернулись домой ближе к позднему вечеру. За это время парень поработал по двору и хозяйству. Затем встретил уставших родных. Раздал кое-какие подарки и устроил небольшое застолье из той самой еды, что принёс из Самары.