На пороге чудес
Шрифт:
— Поверьте мне, я не умею терпеть.
— Тогда вы удачно создаете иллюзию терпения. Результат тот же самый.
— У меня остались лишь два желания — найти доктора Свенсон и вернуться домой, — вздохнула она.
Горячими казались даже слова, вырывающиеся из ее рта.
— Чтобы попасть к доктору Свенсон и вернуться домой, вам сначала придется пройти мимо Бовендеров. Они стерегут вход на запретную территорию. Их работа — не пустить вас к ней, за это им и платят. Я не уверен, известно ли им, где она проводит свои исследования, но уверен, что этого
Из воды высунулась рука и помахала.
Милтон поднял руку и помахал в ответ.
Где же дождь? Где потоки воды, день за днем проливавшиеся с неба?!
Сейчас Марина мечтала о дожде, не обязательно о ливне, лишь бы он загородил солнце хоть ненадолго.
— Они не могут мне симпатизировать.
— Они считают, что вы держитесь очень естественно. Мне сказала это миссис Бовендер. Они видят, что вы искренне горюете об умершем друге и пытаетесь узнать подробности о его смерти.
— Ну, так и есть, — согласилась она, хотя такое описание касалось лишь ее обязательств перед Карен.
— Они уверены, что вы понравитесь доктору Свенсон, — заключил Милтон.
Марине уже казалось, что солнце пробралось в ее мозг и расплавило его.
— Доктор Свенсон знала меня когда-то. Я абсолютно уверена, что у нее нет ко мне никаких эмоций.
Она вытерла лицо большим носовым платком, который купила сегодня у Родриго. Сначала она отказывалась, но он предоставил его в виде бонуса, хотя, вероятно, так или иначе, все пойдет на счет компании «Фогель». С каждым вдохом она чувствовала под одеждой свой новый купальник. Он охватывал тело, словно эластичный бинт, растягивался и обвисал, намокая от ее пота. Она то и дело обтирала лицо платком. Пот попадал ей в глаза, мешал смотреть, и она различала лишь самые общие черты пейзажа: песок, воду, небо.
— С Бовендерами нужна дипломатия, — сказал Милтон. — Они просто хотят присмотреться к вам какое-то время и убедиться, что вы такая, какой кажетесь.
Марина прищурилась и посмотрела на волнистую линию горизонта.
— Я больше их не вижу.
На самом деле она хотела сказать, что вот-вот упадет в обморок.
Возможно, она назвала Милтона по имени. Нет, она не упала, хоть и ожидала этого. Он взял ее за руку и повел по песку к реке. Завел ее в воду по колено, потом по пояс. Марина словно очутилась в ванне, бархатистой и теплой. Течение было таким слабым, что чуть-чуть шевелило ее одежду. Милтон намочил в воде свой собственный носовой платок и накрыл ее голову.
— Вот так-то лучше, — пробормотал он.
Она кивнула.
Джеки был прав, когда потащил Барбару купаться.
Это было единственное спасение.
Ей захотелось лечь на дно. Она посмотрела вниз, но не увидела в воде не только дна, а даже намека на очертания своего тела, как это бывает в северных реках. Река была темной и непроницаемой.
Ей стало не по себе.
А вокруг резвились дети, залезали друг другу на плечи и прыгали в воду…
— Откуда вы знаете, что там под водой? —
— Мы и не знаем, — ответил Милтон.
Вернувшись в отель, Марина проверила свой сотовый — два звонка от мистера Фокса, один от матери и один от Карен Экман (ее номер числился под именем Андерса). Звонки вполне могли застать ее дома. Ей вдруг тоже захотелось полностью отказаться от телефона — как отказалась доктор Свенсон. Она встала под холодный душ, выпила бутылку воды и легла спать. Ей тут же приснился сон, что она теряет отца на вокзале. В девять часов вечера позвонила Барбара Бовендер и разбудила ее.
— Мы просто хотели проверить, все ли в порядке, — сказала она. — Я боялась, что мы чуть не убили вас сегодня своей поездкой.
— Нет-нет, — проговорила Марина, еще не пришедшая в себя после сна. — Все в порядке. Просто я пока не привыкла к этому климату.
— Да-да! — почему-то обрадовалась Барбара. — Вот я чувствую себя теперь намного лучше, чем прежде. Весь секрет в том, чтобы не поддаваться жаре и больше гулять. Джеки клянется, что кондиционеры ослабляют нашу иммунную систему. Чем больше мы гуляем, тем скорее привыкаем к здешнему климату. Приходите к нам. Выпьем.
— Сейчас? — спросила Марина, словно у нее были какие-то другие дела.
— Небольшая вечерняя прогулка вам не помешает.
Возможно, Бовендеры и берегли покой доктора Свенсон, но верно и то, что они изнывали от одиночества.
В отеле «Индира» Марину ничто не держало. Два дня назад Томо переселил ее в более просторный номер — в награду за то, что она долго живет у них. Но и тот оказался не менее затхлым и потертым. Вид из окон был более живописным, но к стене была прикреплена такая же безобразная металлическая штанга для одежды. Марина посмотрела на свое шерстяное пальто. Даже издали хорошо просматривалась сеть проеденных молью дырок возле воротника…
Марина сказала Барбаре, что придет к ним.
Она шла по городским улицам мимо закрытых магазинов. Теперь она поняла, какой восторг переполняет тебя, когда ты видишь, что один из них открыт. Если бы в этот вечер в универмаге Родриго горел свет, она непременно стояла бы вместе с толпой перед витриной и тянула шею, пытаясь разглядеть, что творится внутри. Долго ли ей еще придется торчать в Манаусе, неизвестно, но она знала, что дойдет до ручки, если ожидание будет по-прежнему приносить одни разочарования.
Она привыкла работать — много и добросовестно, и теперь растерялась.
В вестибюле дома доктора Свенсон тот же консьерж, который по утрам принимал ее письма, сидел там и теперь, в половине десятого вечера. Казалось, он очень обрадовался при виде ее. Она ведь не приходила несколько дней.
— Бовендеры, — сказала она ему, потом ткнула себя в грудь указательным пальцем. — Марина Сингх.
Дверь открыла Барбара Бовендер и пригласила ее внутрь.
Марине показалось, что из обшарпанного Манауса она шагнула совсем в другой мир.