На пороге чудес

Пэтчетт Энн

Не отвечая на вопрос Милтона, она потащила его к ним.

Ночной воздух был тяжелым и теплым, но от реки веял слабый ветерок, пахнувший рыбой.

Марина и Милтон присоединились к доктору Свенсон и молодой паре на мощенной плиткой площадке перед театром. Мириады насекомых летели на свет фонарей, лившийся на террасы и улицы, в лучи прожекторов, подсвечивавших величественное здание. Даже в гомоне толпы Марине чудился шорох жестких крылышек и жужжание различного звукового диапазона. Их рабская зависимость от света напомнила

ей реакцию зрителей после окончания финальной арии. Они обезумели от восторга и никак не могли остановиться.

— Бовендеры уверяют меня, что после моего отъезда в городе ничего не происходило и не менялось, — сказала доктор Свенсон. — Это верно? Такой большой город и никаких событий?

— Я не припоминаю никаких изменений за последние десять лет, — ответил Милтон.

— Это тоже примечательно, — заметила она.

Ее подбородок был высоко поднят, и прожектор над ее головой, казалось, светил лишь на нее одну. Она была словно вырезана из света и наклеена на темном фоне, выделяясь на фоне окружающей ее толпы. И хотя сейчас перед Мариной была именно та особа, которую она так стремилась найти, ее не покидало ощущение, что сейчас, именно в этот момент, столкнулись две удаленные точки ее жизни, столкнулись так, как это бывает лишь в кошмарном сне.

В последний раз она видела доктора Свенсон за день до той давней катастрофы. Когда велось расследование, они уже не встречались, а потом Марина перешла на другую программу обучения. Такая мысль впервые пришла ей в голову.

— Ну, Марина вот приехала, — предположил Джеки.

— Мне хочется услышать что-то, о чем я еще не знаю.

Милтон задумался.

— Родриго привез в свой универмаг ловушки для блох. Уверяет, что достаточно положить такую штуку под подушку, и будете спать спокойно.

Доктор Свенсон одобрительно кивнула, словно именно это и надеялась услышать:

— Завтра куплю себе парочку ловушек.

В это время к ним подошел худенький мальчишка, бразильский индеец; он легко проскользнул меж людей, не касаясь их одежды. Он выделялся в толпе, потому что олицетворял сразу две группы, почти отсутствующие в вечернее время: детей и индейцев. На нем были нейлоновые шорты и зеленая футболка с надписью «World Cup Soccer». Он был точно таким же, как мальчишки, которые сидят на одеялах и продают вырезанные из ореха браслеты и фигурки зверей. У него были такие же темные, шелковистые волосы и необычайно большие глаза; впрочем, большими они казались из-за того, что лицо было очень маленьким. В Манаусе трудятся многие дети, и логика подсказывала, что этот ребенок тоже что-то продавал — почтовые открытки, бабочек в деревянных рамках, веера из перьев.

Но его руки были пустыми.

— Истер! — воскликнула Барбара Бовендер, присела на корточки (рискованный маневр в ее коротком платье) и протянула руки к мальчишке. Он побежал к ней и уткнулся лицом в ее шею.

— Это все ее волосы, — заметила доктор Свенсон. — Он не может спокойно пройти мимо них.

Джеки нагнулся и подхватил мальчугана под мышки. Барбара встала. Мальчишка наполнил обе руки ее волосами и рассматривал

эту светящуюся веревку, сброшенную с небес богами. Он уже слишком вырос, чтобы его брали на руки, но это явно его радовало.

— Ого, да ты подрос, — Джеки приподнял Истера, словно пытался определить, потяжелел ли он.

— Нет, он не очень подрос, — возразила доктор Свенсон.

Она похлопала мальчика по плечу, а когда он повернул к ней лицо, сказала:

— Доктор Сингх.

Она подняла кверху указательный палец правой руки и дотронулась до своего левого запястья, затем провела черту поперек горла и выставила тот же палец перед губами.

Потом показала на Марину.

Мальчишка оставил в покое волосы Барбары и подал Марине руку.

— Глядите! Он умеет прыгать! — воскликнул Джеки и стал подбрасывать Истера вверх на несколько дюймов: вверх и вниз, вверх и вниз, пока тот не засмеялся странным, каким-то тюленьим смехом.

— Рада познакомиться с тобой, — сказала Марина. Огромные глаза неотрывно глядели на нее. — Вы могли бы взять его с собой в оперу, — обратилась она к доктору Свенсон. (Интересно, он приехал вместе с ней?) — Там ведь много мест.

— Истер глухонемой, — сказала доктор Свенсон. — Опера стала бы для него еще более мучительным испытанием, чем для нас.

— Постановка не такая уж плохая, — возразила Барбара.

— Истер любит бродить, когда у него появляется такая возможность, — ответила доктор Свенсон. — Ему нравится осматривать город.

Истер пристроился возле Джеки, а его глаза снова устремились на волосы Барбары. Даже при нормальном слухе он все-таки был слишком мал, чтобы бродить в темноте одному по улицам Манауса.

— Я бы пошел с тобой гулять, если бы знал, что ты здесь, — сказал Джеки. — Мы бы хорошо провели время.

— Жалко, что вы не взяли его в театр. По-моему, там ему было бы любопытно посмотреть на людей, — сказала Барбара. — Даже если он и не слышит музыку.

Доктор Свенсон взглянула на часы:

— Думаю, мы пообщались достаточно. Нам надо поговорить с доктором Сингх. Я полагаю, вас не пугает такой поздний час, доктор Сингх? Милтон сказал, что вы ждали меня.

Марина ответила, что она с радостью поговорит.

— Хорошо. А вы продолжайте веселиться. Увидимся утром. Милтон, передайте Родриго, что я буду у него в семь часов.

— Вас отвезти куда-нибудь? — спросил Милтон.

— Нет, ночь замечательная. Я уверена, что мы осилим небольшую прогулку. Вы готовы прогуляться, доктор Сингх?

Марина, в узком шелковом платье и на высоких каблуках, не знала, осилит ли она пешую прогулку, но ответила, что долго сидела и теперь ей будет приятно пройтись.

— Мы заберем Истера? — предложила Барбара. Мальчишка уже заплетал в косу ее волосы, до которых мог дотянуться.

Доктор Свенсон покачала головой:

— Он ничего не ел. Он пойдет с нами. Поставь его на ноги, Джеки, он не обезьянка.

Джеки поставил Истера на землю. Мальчишка вопросительно переводил взгляд с одной группы на другую. Несмотря на глухоту, он, казалось, все понял.