На пороге Тьмы

Круз Андрей

Затрещал двигатель, мимо прокатил мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел человек в танковом шлеме и в зеленой плащ-палатке. В коляске, против ожиданий, пулеметчика не было, а лежал большой мешок, на котором мне удалось разглядеть надпись «Сахар». Ага, добыл где-то. Тоже молодец.

Из шашлычной «Телави», когда я проходил мимо нее, потянуло вкусно и так остро, что я слюну сглотнул, перехватив любопытствующий взгляд толстяка кавказской наружности, стоящего на крыльце со сложенными на груди толстыми руками. Я лишь ускорился, успев с сожалением вспомнить,

что у меня в кармане только талоны на бесплатное питание, а уж они наверняка шашлычного человека не заинтересуют. Почему-то я в этом уверен.

Бочаров не соврал, идти оказалось недалеко. Вскоре я увидел высокий забор, в нем – серьезные зеленые ворота с красными звездами, выглядевшие непривычно ухоженными на фоне всеобщего запустения, а забор превратился затем в стену дома с высоким крыльцом.

«Горсвет». И все, никакой расшифровки, вроде как у «ропперов», или как там назвал тружеников по приему поселенцев рыжий сержант. Скромно, но со вкусом.

Вестибюль с дежурным в мощной клетке был просторным, из бывшего приемного зала почтамта переделанным. Колонны с барельефами вверху, на стене мозаика – вдохновенный горняк демонстрирует свой отбойный молоток восхищенной колхознице. И все это на фоне трактора и спелой нивы. Как на это поле попал шахтер, я так и не понял. Докопался, наверное. И деву напугал, вид у нее и правда какой-то неуместно экзальтированный.

В отличие от пустынного вестибюля РОПП, здесь было шумно и суетно. Сновали туда-сюда люди, кто-то громко говорил в коридоре, где-то звенели телефоны, что поначалу удивило – свет был от керосинок. Но потом заметил у дежурного полевую «вертушку» и удивление растворилось. На меня внимания никто не обращал, лишь дежурный, пропуская меня через клетку-шлюз, уже привычно направил мне в глаза фонарь-переноску, забрал у меня бумажку, прочитал ее внимательно, а затем вернул, сказав бесцветным голосом:

– Отдел кадров напротив, туда пропуск не нужен, – и указал рукой на дверь у меня за спиной.

Действительно, там была обитая дерматином дверь с требуемой табличкой. «Горсвет, Отдел кадров. Зам.н. О.К. Березаев Павел Демьянович». Стучать в такую дверь было бесполезно, все равно не услышат, так что я ее просто потянул на себя и вошел.

Отдел был представлен одним единственным человеком – седым и лысоватым дядьком годам к шестидесяти, росту такого, что его едва было видно из-за стола, одетого, к моему удивлению, в костюм, хоть и без галстука. Правда костюм был такого удивительного цвета, что я заподозрил, что портной украл сукно для его пошива с бильярдного стола.

Дядек был не лишен чувства юмора – на стене висел плакат с надписью, гласившей: «Приходи редко, проси мало, уходи быстро». При этом не похоже, что он был работой перегружен.

– Садись, – сказал дядек, после того как мы обменялись приветствиями, и указывая на неудобный как «кресло грешников» стул с прямой спиной и бурым дерматиновым сиденьем системы «але геморрой».

Точно, на таком долго не засидишься, уйдешь быстро и просить ничего не захочешь. Это я осознал сразу, едва

усевшись.

– Давай направление, – сказал он, протягивая руку с вытатуированным на тыльной стороне ладони якорем.

Читал он его недолго, хмыкнул пару раз над какими-то своими мыслями, затем аккуратно подшил в папку, которую, не вставая, извлек из шкафа. Затем сунул мне ротапринтную анкету на трех листах, спросив попутно:

– С чернильницей писать умеешь, или карандашик дать?

– Лучше карандашик, – честно ответил я.

– Держи, только очинен худо, – сказал Березаев, прокатив по столешнице просто карандаш, действительно заточенный кое-как, словно топором. – Документов-то никаких, небось?

– Откуда? – чуть преувеличенно удивился я, – Во двор на минутку вышел.

– А где тебя закрыло?

– В сарайчике.

– А я в подвал за огурцами полез, на даче. Новый год справляли. То-то думаю гости удивились, куда хозяин пропал, – вздохнул дядек. – А жена так в особенности, решила небось, что к любовнице сдернул.

– А давно было, Пал Демьяныч? – вежливо поинтересовался я.

– Да девять лет уже как. Ты пиши анкету, времени мало, мне тебе документы выписывать, а потом бухгалтерия, замбой, в общем – хватает дел.

Анкета оказалась хоть и длинной, но простенькой, касалась больше бывших мест работы да полезных навыков. Березаев, почитав ее бегло, отчеркнул красным карандашом пункты про срочную службу, военную кафедру, охоту и рыбалку, чуть подняв брови, обвел в яркий овал мою запись о долгом стаже за рулем мотоцикла. Даже спросил:

– Мотоцикл точно водишь?

– Точно вожу. А что?

– Да мало кто умеет у нас. – сказал тот, опуская глаза в анкету, – Мы же не французы сюда ссыпаемся, климат сам знаешь какой, вот и получается, что мотоциклов тут много, вроде как, а мотоциклистов мало. Учим, естественно, но все равно это уметь надо.

– Ну… могу, если надо, – пожал я плечами, – Только у вас тут что за климат?

– Обычный. Но с коляской и зимой гоняем. Как в войну ездили, так и у нас ездят.

Я немного опешил, но потом вспомнил, что вроде как в той же хронике мотоциклисты круглый год катались. Да и что это за транспорт на войне, если он сезонный?

– А у вас тут что, «цюндапы» какие-нибудь трофейные? – заинтересовался я.

– «Харлеи», нас на снабжение с ленд-лизовского склада поставили, так что иного не полагается, – сказал Пал Демьяныч, отодвигая анкету в сторону. – Претендуешь?

– С коляской?

– С ней самой, – подтвердил тот, – И с приводом на коляску.

– Я с коляской не ездил, – чуть растерялся я.

– Поездишь, – резонно возразил Березаев, – У нас тут и без коляски поначалу никто не ездил, а вот пожалста. Привыкнешь. Плащ тебе дадим трофейный, кожаный, от самокатчика немецкого, все девки твои будут.

Я покосился на его костюм, подумав, не явился ли именно этот критерий основным при выборе цвета сукна, но затем все же усомнился, Пал Демьяныч на ловеласа никак не тянул, да и от колера такого дамы скорее разбегутся.