На пороге Тьмы
Шрифт:
– Направо, – снова подсказал я, Федька лишь кивнул.
Улица пошире, та самая Коммунистическая, которая нам и нужна. По ней до площади имени Вождя, до его памятника, и первый пункт нашего путешествия будет достигнут. А вот что выйдет из этого, предположить сложно, посмотрим.
Под гусеницами настоящий ковер из опавших листьев, сучьев, какого-то мусора. Не могу я до конца понять выкрутасы местного времени – листья опадают, при этом время задом наперед идет… Хотя, это же не пленку проматывают, может тут и деревья уже «задом наперед» живут? Приспособились? А может это я в силу скудости своего воображения и немощности мыслительного аппарата не могу себе
Я даже на часы глянул сдуру, вроде как ожидая, что они мне подскажут. Стрелки, наверное, должны в обратную сторону завертеться, или что? Впрочем, хрен с ним, чего этим голову забивать? Представлю себе, что здесь… радиация, например. Долго находиться вредно, а если не долго, так и ничего. Может даже и полезно. Если быстро все сделаем и свалим, то нам до тутошних временных завихрений как до прошлогоднего снега будет. А с ним пусть Милославский разбирается, если время не физическая категория, а философская, или чего он там мне нагнал.
А мне от него совсем другое нужно. Нам нужно, Насте и мне. Мне указатель от него требуется, вроде стрелки у дороги, с надписью «На выход». Или «Домой». Или просто «На хрен отсюда», даже так сойдет. За ради такого дела я ему куда угодно скатаюсь и что угодно притащу, с меня не убудет, хотя это как раз спорно. Но даже если и убудет, то понятно зачем и за что. Не хочу я быть вечным эльфом в лесах под сенью Тени. Хочу обратно свою человеческую жизнь, тем более, что теперь, после того, как я стал по настоящему не один, она обрела смысл. Огромный, безусловный и ясный смысл. Но не здесь, а там, откуда я пришел. Фразу профессора про «закрепленный с одного конца» тоннель я не забыл. Я вообще ничего не забываю, особенно когда говорят о том, на что я свою жизнь поставил.
– Площадь, – сказал Иван, пристроившийся теперь с пулеметом глядя вперед, в соседний триплекс.
– Ага, – подтвердил я, опознав памятник посреди грязного голого газона.
До площади осталось всего ничего, просто ехали мы теперь очень медленно, настороженно и опасливо.
– Справа, двухэтажное? – уточнил Федька.
– Ага, – снова ответил я. – Давай, как планировали…
Подъезд-подходы мы вчера на бумажке чертили и при помощи спичечного коробка и толстой книги на столе отрабатывали. Нас, если честно говорить, для такой поездки маловато, надо бы две машины, вообще-то, и человек эдак семь-восемь народу. Иван, оказывается, как он мне сказал, Милославскому на это намекал, это не я один такой умный, но тот предложил эту тему больше не обсуждать, мол и так достаточно. Из чего вывод сделался такой, что профессору надо изо всех сил сохранять секретность. И так как сам факт поездки вроде бы не замалчивался, вчера вон целое заседание по этому поводу было, с предметом поисков что-то не так. Для меня не так, для Милославского с Иваном может и все нормально, тот же Иван на вопрос: «Что искать?» – отвечает уклончиво, мол мне беспокоиться незачем, он сам займется, что подразумевает под собой предложение со свиным рылом в калашный ряд не залезать. Да и с самого начала было понятно, что искать будем нечто конкретное, в «жужу» целиком никакой архив не влезет, а разбирать его по папочке вблизи Тьмы нам тоже никто не даст, время очень ограничено.
– Блин, сколько добра пропадает, – вдруг сказал Федька.
– Это какого? – не понял я.
Нам по дороге даже машин почти не попадалось, то ли не было их здесь
– Ты че? – удивился он. – От города ЛЭП идет к шахтам, там на одних проводах озолотиться можно. Лампочек кругом полно, небось. Да и вообще пошариться… тут же поле нехоженое, непаханое.
– Федь, давай ты сейчас по делу думай, а? – попросил его Иван. – Дело сделаем, отдыхать будешь, езжай куда хочешь, но сейчас об этом не нать, хорошо?
– Как скажешь, никакой в тебе поэзии, – вздохнул Федька.
– Рули давай, поэт, – посоветовал ему тот.
«Жужа» выкатилась на круглую площадь, описала по ней круг, фыркая дымом из выхлопных труб и объехав памятник, давая нам возможность оглядеться, затем встала, качнувшись взад-вперед, развернулась на месте с аптекарской точностью и задом лихо подкатила к невысокому крыльцу дома, на стене которого висела бордового цвета табличка с золотистыми буквами: «Районный отдел Народного комиссариата внутренних дел (НКВД)»
– С прибытием, – объявил Федька, не отводя глаз от водительского триплекса.
Иван повернул ручку, запиравшую кормовую дверь, и тяжелая стальная створка беззвучно отодвинулась на хорошо смазанных петлях. Я сразу выглянул наружу, выставив перед собой автомат.
– Вроде тихо, – объявил, оглядевшись.
– Похоже, – согласился Иван, подхватывая из укладки свой ППШ. – Пошли?
– Фонарь? – сразу спросил его я, помигав своим, уже прицепленным к стволу.
– Работает, – подтвердил он, проверив.
– Тогда пошли, – кивнул я. – Федь, как договорились, на стреме все время.
– Ты меня еще учить будешь? – усмехнулся он.
Пропустив колкость мимо ушей, я выбрался из машины, снова огляделся. Дома квадратом вокруг круглой площади, слепые грязные окна, от которых уже даже бликов нет. Но явной угрозы все же не видно, да и я чувствую, что вся эта паранойя со взглядами не настоящая, нет пока под ней основания, просто страшновато мне, вот и все. Нервишки вроде как.
Подошел к массивной входной двери в здание, взялся за ручку, прислушиваясь.
– Не заперто? – спросил Иван.
– С чего бы? – удивился я и потянул створку на себя. Петли скрипнули, дверь открылась, звякнув натянувшейся пружиной. – В таких местах никогда не закрывают, как я понимаю. Двери не закрывают, в смысле.
Пустой вестибюль, пахнущий сыростью и затхлостью. Справа, сразу за дверью, будка, из которой раньше проверяли пропуска. Полутьма, которая всегда лучше темноты полной, это уже все в курсе. Лучи фонарей скользнули по стенам, осветили высокую стойку дежурного, какие-то назидательные плакаты на стенах, с которых сурово смотрели бдительные рабочие и сотрудники в форме, предупреждая о том, что делать нельзя, дабы не продать завоевания агентам мировой буржуазии. Даже юная и довольно мордатая комсомолка в красной косынке сурово прикладывала палец к губам, требуя не болтать.
Федька, покрутивший головой, сноровисто занял позицию в тени, у стены, чуть сбоку от окна, откуда мог видеть подступы к зданию и при этом появившийся противник точно не ожидал бы его там найти. Поначалу думали оставлять человека в машине, с пулеметом, но подумав, пришли к выводу, что так слишком очевидно. К тому же если он будет сидеть запершись, то обзор никуда, а высунувшись из люка станет изображать собой мишень для любого человека с винтовкой. Поэтому и придумали такой способ прикрытия. Из из двери до открытого заднего люка машины всего два шага, можно под любым обстрелом без особого риска заскочить.