На пороге Тьмы
Шрифт:
Никаких следов там не появилось. Никто туда не ходил. Надеюсь. Я, высоко задирая ноги, пошел через сугроб, а Милославский двигался по моим следам. Затем я откидывал снег от ворот сарая — он должен был закрыться плотно.
— Владимир Васильевич, побыстрее пожалуйста, — сказал Милославский мне. — А то попрошу прострелить вашей девушке ногу. Побыстрее.
Ах ты пидар. Ну да ладно. Сочтемся.
Когда я закончил, он молча показал "вальтером"
Я нагнулся, забираясь в сарай, шагнул вперед. Сильно нагнулся, так, чтобы неудобно
Он шагнул следом, я по тени увидел, как он поднимает пистолет.
Моя рука легла на швеллер, нащупав рукоятку кольта.
Я стер все масло, пистолет не должен был замерзнуть.
Он обязан сработать.
И я просто упал вперед, на одно колено, поворачиваясь и заваливаясь на задницу, наводя пистолет в силуэт своего конвоира.
Не по тебе эта работа, Милославский.
Кольт дважды глухо грохнул, несильно дернувшись в сомкнутых ладонях, влепив две тяжелые пули в верх груди профессора. Железные стены сарая отразили звук выстрела, как кувалдой ударив по барабанным перепонкам. Милославский упал сначала на колени, а потом лицом вниз, в гравий — снега так в сарай и не намело.
А я уже отрывал от магнита "лимонку". Ту самую, что когда-то взял с убитого гэбэшника и из которой я вычистил весь тротил, оставив лишь запал. Усики разжаты заранее, чеку долой. Со звоном отлетел предохранитель, я подскочил к воротам.
Они так все и стоят. Четверо и Настя, смотрят сюда.
"Упроды" решили, что Милославский стрелял в меня. Как ты по звуку поймешь, если все это случилось в железном ящике?
Граната полетела им под ноги. Я видел, как исказились от страха их лица. У всех четверых, кроме Насти.
"Упроды", забыв о ней, кинулись в разные стороны, а в руке у нее появился маленький пистолет, "вальтер", хоть и не такой как тот, из какого должен был убить меня профессор. Рукава они не проверили, ни у нее, ни у меня. И не должны были, потому всем управляла уверенность в том, что мы ничего не знаем.
"Вальтер" несколько раз хлопнул, совсем не сильно на улице, рыжий, споткнувшись, свалился в снег, его автомат, воткнувшись в сугроб,
Снова задергался в руках кольт, румяный свалился почти в тот момент, когда уже почти укрылся за углом сруба.
— Бегом сюда! — закричал я, сбрасывая магазин из кольта и выхватывая запасной из крепления, пришитого в рукаве тулупа.
Я чувствовал, что сработало. За спиной словно холодный вихрь закручивался, норовя меня туда затянуть. Прямо за спиной, там, где лежал, уставившись удивленным лицом в металлическую стену, профессор Милославский, редкий подонок и большой хитрец, который все же однажды не смог перехитрить судьбу.
Настя, подхватив со снега мой карабин с подсумками, бросилась ко мне. Они все еще ждут взрыва, они все еще не высовываются.
Подавшись назад, я
— Давай, давай сюда! — я буквально втащил Настю внутрь, затем наугад обстрелял оба угла сруба, выбив щепки и опорожнив пистолет, и потом, бросив оружие под ноги, с силой захлопнул створки ворот.
Тьма обступила нас со всех сторон. Я наткнулся на нее, затем почувствовал, как ее руки обхватили меня, так, как держали вчера.
— Чувствуешь?
— Держи меня, сильнее!
Мы были уже не здесь. Не там. Не в Отстойнике. Не было стен вокруг, не было ничего. Я изо всех сил прижимал ее к груди и чувствовал, что до нее тысячи километров, что она далеко. Пространство, время, чувства, ощущения — все расслаивалось, я был здесь и не здесь, нет возможности описать все это. Словно я сам раздваивался и при этом оставался един…
Потом страх, резкий и сильный, потом ничего. А потом я сижу на гравии и рядом со мной нет никого. Я зашарил руками вокруг, ожидая наткнуться на труп Милославского, но его не было.
— Настя!
На четвереньках пополз куда-то, зашарился по стене, затем все же нашел ворота, толкнул створку.
Нет снега, трава. И дождь. Дождь сыплет, стучит по крыше сарайчика. Напротив… напротив мой забор. Беседку вижу. Мангал под навесом. Дома? Почему не зима?
Сбросил тулуп, вытащив из рукава еще один запасной магазин. Зачем? Посмотрел под ноги — кольт исчез, не было его больше. Когда я здесь? Где Настя? Я же держал ее все время, я ее чувствовал — и вдруг один.
Вышел из сарая, огляделся. Все как обычно, вокруг осень, вон листьев нападало. Такое ощущение, что я отсюда и не уходил никуда, просто привиделось мне. Что я пришел чинить генератор… но генератора нет, сарай пустой. И на мне другая одежда.
Что теперь? Куда?
Нетвердо ступая, пошел в обход дома., прислушиваясь почему-то к звуку шагов по мощеной тротуарной плиткой дорожке. Ворота гаража, как оставил открытыми, так и открыты. Через ворота виден дом напротив, там сосед, Серега, курит на крыльце, помахал мне рукой. А я ему.
Дверь из дома в гараж тоже открыта, тянет с кухни запахом жарящегося мяса. Поднялся по лестнице на пол этажа, заглянул на кухню. Она обернулась, спросила:
— Что-то не так? Быстро ты. И дров набрал?
Дров. Да, я должен был набрать дров для камина. Тогда, в другой жизни, которая вдруг свалилась на меня. Та самая, сытая, безопасная, комфортная жизнь. В моем доме. Доме, который построил я, не Джек никакой. Мне надо было дров набрать.
Она не заметила, что это уже не я. Другой я. На даже другую одежду не заметила.
Я прошел в гостиную, сел на диван, глядя в экран включенного телевизора. Реклама какая-то, маразм, маразм.
Потер лицо в ладонях, еще раз посмотрел на себя, убедившись в том, что одежда действительно другая.