На пороге Тьмы
Шрифт:
Остановился почти что рядом с машиной, двигатель немного покрутился и заглох.
— Принимай почту! — крикнул я двум мужикам, топтавшимся у грузовичка и прикрывавших лица от ветра руками.
Почты было сегодня немного, всего пара свертков килограмм по пять, так что перегрузка много времени не заняла. Один из мужиков, среднего роста, плотный, с седоватой широкой бородой, делавшей его похожим на несколько помолодевшего Деда Мороза, расписался в накладной, а затем передал мне большую перевязанную картонную коробку с уже сальцевской почтой, которую я запихал под сиденье в переднюю кабину.
— Мужики, до рынка довезете? — спросил я почтарей.
— Прямо сейчас? —
— Сейчас, точно, — подтвердил я. — Надо очень.
— Да пожалуйста, — развел тот руками. — Прямо так поедешь? — уточнил он, подразумевая мой толстенный летный комбинезон и все прочие причиндалы.
— Не, я переоденусь. Подождешь?
— Если быстро.
— Да я в момент.
Переодеться было где, в ангаре была комнатка отдыха для пилотов, именуемая этими самыми пилотами «ночлежкой». Прилетали в Сальцево не только из Углегорска, с погодой тоже всякое случалось, так что возможность переночевать у печки в безопасном месте здесь была, причем аж для четверых человек. Отперший ночлежку пожилой дядька сказал, чтобы я дверь за собой захлопнул, а его искал потом в диспетчерской.
Быстро скинув комбинезон и натянув прихваченную с собой танкистскую куртку, я выбежал из «ночлежки» на мороз. Настя, уже перебравшаяся в заднюю кабину, крикнула мне:
— Полтора часа у тебя, понял? — показав при этом почему-то большой палец. Потому, наверное, что никакое иное количество каких-то иных пальцев кроме большого в толстой варежке показать не получилось бы.
— Понял! — ответил я и заскочил в гостеприимно распахнутую дверь фургона.
— Тебе к самому рынку? — спросил из кабины через приоткрытое окошко водитель, молодой мордатый парень с явно недавно отмороженными ушами.
— Ага, к воротам. Вам по пути вроде?
— Точно, по пути, — подтвердил он.
Почта располагалась как раз на площади у рынка, через дом от гостиницы «Купеческая», так что для них меня закинуть крюк невелик, даже и вовсе не крюк.
В кузове по полу ездило несколько увесистых картонных коробок, норовивших налететь на ноги, а машина прыгала на ухабах так, что едва успевал хвататься — водитель особо подвеску не сберегал и явно ощущал себя гонщиком. Да и холодновато было в кузове, хотя из кабины через окошко заметно тянуло теплом. Похоже, что печку от кузова просто отключили, вон в бортах щели, наверняка оттуда теплый воздух раньше шел. Ну да и ладно, мне трястись недалеко, а коробкам с почтой температурный режим так и вовсе не принципиален.
Оттормозился водила у конечного пункта маршрута так, что все коробки в кузове влетели в переднюю стенку, а машину заметно протащило юзом. Я было подумал, что чуть в аварию не влетели, но оказалось, что ничего подобного не случилось, это просто манера езды такая. Поблагодарил почтарей очень сдержанно, после чего широким шагом пошел к воротам рынка — надо было Сергея найти.
На этот раз начал прямо со «Светлячка», даже не рассчитывая застать его в караулке, но ошибся — в кафешке его не было. Зато как раз в караулке он и нашелся — я его застал за отдачей распоряжений двум мужикам в рабочих спецовках, которые с подчеркнутым вниманием слушали, где надо будет поставить дополнительную перегородку.
— Типа улучшения вносим, — пояснил Сергей, протягивая руку. — Какими судьбами? Не ждал, если честно.
— Я и сам не ждал, — усмехнулся я.
Он чуть приподнял бровь, затем уточнил:
— Приватно поговорить надо?
— Именно.
— Тогда пошли… сам знаешь куда.
До «Светлячка» от караулки было рукой подать, так что через минуту мы уже уселись за вечно зарезервированный
— Серег, значит так, — заговорил я максимально проникновенно. — Не знаю, что я нащупал, и нащупал ли вообще, но надо будет чуток помочь. Пока советом.
— По поводу?
— К кому обращаться для того, чтобы человека в долги затащить.
— В долги? — переспросил он, задумавшись. — Человек играет?
— Не знаю. Но загульный, все время продолжения банкета требует.
Вчера Кирилла пришлось везти домой чуть не под пистолетом, он все угомониться не мог и норовил нас с Настей затащить куда-нибудь до утра, плевать на то, что с утра на работу. Ничего удивительного, я таких людей много встречал, особенно среди молодых, а Кирилла к старым отнести никак было нельзя. Так парень вроде и умный, и собеседник интересный, но ровно до какой-то черты, после которой он стал самым натуральным пьяным дураком, назойливым и утомительным, да еще и со склонностью к скандалам. В самой «Березке» он дважды умудрился чуть не нарваться, хамил и задирался, заставляя вспомнить песню Высоцкого про Ленинград, «Пять углов» и Саню Соколова, и оба раза я спасал его от неприятностей, извиняясь за него перед людьми.
Кого другого я бы просто бросил, пусть сам себе проблем ищет и сам их расхлебывает, но тут решение проблемы приходило на ум само собой. И едва мы с Настей от него избавились, почти насильно дотащив до общежитейской вахты, общая схема дальнейших наших с ним отношений вырисовалась в голове так отчетливо, словно кто-то экзамен по инженерной графике таким образом сдавал. Осталось только уточнить, что из произошедшего он вспомнит. Но это завтра, когда снегоход испытывать будем, найду его на Ферме.
В подробности Сергей вдаваться не стал, лишь уточнил: «Человек с полномочиями?» — на что я утвердительно кивнул. После чего он сказал:
— И «Подкова», и «Грезы», что напротив, все Егору принадлежат. С ним сегодня переговорю, а с тобой как связаться?
— А я послезавтра с утра появлюсь, в это же время примерно.
— Годится. Решим все, я думаю, не впервой.
К аэродрому меня подвезли на ГАЗ-67, неторопливом и при этом легко месившем сугробы. Водитель — один из охранников с рынка — был спокойным и несуетливым в отличие от почтаря и совершено безразличным к морозу. Руками в толстых варежках он крутил деревянное рулевое колесо, невозмутимо попыхивая зажатой в зубах папиросой, топтал валенками высокие педали и даже умудрялся что-то напевать, только я так и не понял, что именно, похоже, что одновременно с десяток разных мелодий. Остановился он у въезда на летное поле, ответил кивком на мое «будь здоров» и уехал сразу же, как только я повернулся к нему спиной.
Настя пока не прилетела, я рановато управился с делами — и Сергей сразу нашелся, и взаимопонимание было достигнуто быстро. Так что я снова стрельнул ключи от ночлежки и устроился там поближе к печке, достав из сумки свои записи, те самые, что я делал по ходу моего "расследования". Как-то особо и времени не было просмотреть их внимательно, новые события, накатывая лавиной, начисто стирали из памяти информацию старую. А это плохо.
При этом меня все время преследовало такое чувство, что я что-то упускаю, что мне на глаза попалось нечто очень важное, но я это проморгал. Страниц в блокноте исписано много, каждый день писал, причем все, что удавалось запомнить, а вот читал отнюдь не каждый день. А чтобы внимательно и вдумчиво, каждую строчку обдумывая — так и вовсе ни разу.