На пороге
Шрифт:
– Но всё же имеют! – резво возразил он с неуместной жестикуляцией. – Ведь мы изучаем разум. Психология чрезвычайно важна для понимания предмета.
Эллен, не в силах больше сдерживаться, поднялась с места:
– Будем считать, Эжен, что вы меня поняли…
– Конечно, я вас понял. – Он попытался изобразить игривую улыбку, но преуспел лишь в сходстве с сытым крокодилом.
– О, господи, – вырвался у неё вздох, – да включите же вы мозги наконец!..
Дверь за ней хлопнула.
– Ну что? По пиву? – спросил его Алек – тоже младший лаборант,
– Нет, – мотнул головой Эжен, – много работы. Посижу ещё.
Алек постоял немного, удивлённый, потом, догадавшись, предложил:
– Да ты не обращай внимания, она остынет. Старайся её слушать, и всё!.. Ладно, пока, – попрощался он, видя, что Эжен не реагирует.
Де Лилль кивнул, не отводя глаз от прозрачного экрана. Когда Алек вышел, Эжен убрал программу предварительной сортировки результатов и воровато огляделся по сторонам.
Разговор с Эллен не выходил у него из головы всю вторую половину дня. Особенно её последняя фраза. Значит, она его презирает. Считает недостаточно умным.
Де Лилль слыхал от других, что интеллект стоит у Джефферсон в первых строчках человеческих вообще и мужских в частности достоинств. Что ж! Он тоже не лыком шит. И он ей докажет! Он сейчас провернёт свой! собственный! эксперимент, и они все ахнут. Уж тогда она его захочет! Да её просто разорвёт!
Идею Эжену, как ни странно, тоже подсказала её фраза. Он открыл программу вброса, использовав пароль старшей сотрудницы – Марины Штиц, эта очкастая дура за соседним столом никогда не умела ввести его незаметно. Подглядывая за ней от скуки, он составил себе приблизительное представление о последовательности манипуляций для вброса.
Экран заполнили живые данные Симуленной. На секунду Де Лилль замер в нерешительности. Затем мотнул головой: вперёд! Осталось только подобрать подходящее место и параметры ситуации…
Ак Дар хмуро смотрел на построения противника с высоты холма. Зрелище было неутешительным. Разведчики ошиблись. Или сами были двойными шпионами в пользу врага. И обманули царя, подбив выйти в поход, не дожидаясь союзников.
Войско презренных Ласдагов по меньшей мере вчетверо больше царского. И скритов у противника непозволительно много: вон они – машут крыльями на плечах запускающих. Как только последние снимут повязки с голов этих бестий, скриты быстро наберут высоту и с пронзительным визгом начнут падать на боевые порядки войска Верховного, цепляться за спины, вонзать лоснящиеся натуральным металлом когти и клювы под доспехи, сбрасывать шлемы и клевать его воинов живьём.
В этот момент Ласдаги начали движение, и Ак Дар потянул за шерсть Рыжего – своего убрига – и погнал его вниз, к войску. Рыжему словно передалось тревожное состояние хозяина, он торопливо перебрал лапами, на секунду замер на краю обрыва с другой стороны холма и бросился в пустоту. В то самое мгновение, как его когти потеряли контакт с почвой, убриг растянул в стороны все четыре лапы, соединённые по бокам широкими шкурными перепонками, и заскользил по наклонной изогнутой траектории вниз. Ак Дар подправлял его полёт, потягивая за пучки длинной шерсти на затылке зверя.
У самой земли Рыжий распушил хвост
Рыжий свистнул, и Ак Дар потрепал его затылок. К военачальнику метнулась тёмная молния – на своём черношерстом Злом подъехал Сабут.
– Прикажешь отступать, Старший? – угрюмо спросил он после поклона.
– Нет. Они порубят нас на бегу, – сообщил Ак Дар спокойно. – Мы не отступаем. Мы идём в атаку на их правое крыло.
Сабут наклонил голову, как бы принимая приказ, но вдруг вскинулся:
– Прости, Старший, но ведь там их главные силы. Там их тяжёлые лаброги. Эти твари закованы в броню. Они просто затопчут нас своими огромными широкими стопами!
Ак Дар невозмутимо выслушал горячие возражения Сабута – своей правой руки, поглядывая на ряды противника, приближавшегося пока мерным шагом.
– Прикажи всадникам бросить щиты и доспехи – всё, что только можно. Пускай оставят только мечи и пружинные буры.
Сабут напрягся. Он решил, что главнокомандующий потерял рассудок, не в силах вынести мысль о неизбежном поражении.
Ак Дар заметил его состояние и пояснил:
– Ты заметил, что Ласдаги опрометчиво убрали цепь копейщиков перед порядками лаброгов? Они вообще не считают нас за угрозу. Мы покажем им их ошибку. Прикажи всадникам атаковать не самих животных, а добраться до погонщиков этих гигантов. Неотягощенные лишним весом, убриги вскарабкаются на лаброгов, как на дерево, если наездник обладает достаточной волей. Я верю, что наши воины целиком сотканы из воли.
Сабут улыбнулся весело и зло. Он всё понял.
Ак Дар также отправил распоряжение немногочисленной пехоте: перейти на бег, как только всадники начнут движение. По сигналу начать взбивать жёлтую степную пыль ногами и, продолжив движение, атаковать запускающих.
Несмотря на внешнее спокойствие, в груди у Ак Дара бушевала буря. Нет! Пусть не надеются. Он не отступит. Даже если он погибнет, битва будет не напрасной. Сегодня Ласдаги потеряют немало воинов. Они надолго запомнят разорённый ими город Крист!
Ак Дар не сводил глаз с движущихся квадратов и прямоугольников врага, мысленно отмеряя расстояние. И когда они пересекли невидимую воображаемую черту – подал знак войску и сам изо всех сил дёрнул Рыжего за загривок. Тот бесшумно и стремительно метнулся вперёд. Где-то позади послышалось мерное топанье пехоты.
Шкура Рыжего елозила и перекатывалась во время движения, но, благодаря многолетнему опыту езды, Ак Дар держался почти без усилий. Он внимательно следил за поведением противника. Вот ряды запускающих по обеим сторонам от строя лаброгов приостановились, но, как он и предполагал, его манёвр оказался неожиданным. Никто не рассчитывал, что Ак Дар решится атаковать. Запускающие поняли, что всадники противника движутся слишком быстро – было уже поздно выпускать скритов, иначе можно было подставить под голодных бестий собственных воинов, когда оба войска схлестнутся в отчаянной схватке.