На пороге
Шрифт:
Пётр унял волнение и попросил опустить его ещё ниже, чтобы он мог ступить на поверхность завала покрывавшего дно искусственной пещеры. Люлька пришла в движение и скоро спелеолог смог отцепить привязной ремень и ступить на оплавленные камни. Увы, на дне не было ничего интересного, за исключением нескольких проржавевших насквозь железных вёдер. Пётр пошёл, аккуратно ступая по обломкам к ближайшей стенке. Достав фотоаппарат, он сделал несколько снимков стены и решил обойти пещеру по периметру. Тут его радиостанция зашипела, но речь Сергея была неразборчива, и Пётр взял её в руку, чтобы найти хорошее место для приёма.
– ... слышишь, отвечай!
Петр хотел ответить, что теперь слышит нормально, собирается скоро возвращаться, и нажал на тангенту. Перед глазами его сверкнула жёлтая вспышка, и он потерял сознание отброшенный от взорвавшейся стены.
Пётр пришёл в себя минуты через две. Было холодно. В голове гудело. Остро пахло какой-то знакомой химией. Он лежал на спине на острых обломках.
Было темно, только на потолке пещеры едва светилось отверстие шахты. Где-то рядом шипела и бормотала радиостанция. Фонарь на груди погас. Привстав и потянувшись к нему, Пётр ощутил, что с кистью правой руки у него не всё в порядке, перчатка висела лохмотьями, пальцы были липкими от крови. Ощупав фонарь, Пётр понял, что он разбит вдребезги. Кое-как, левой рукой, сняв с пояса запасной фонарь, Пётр его включил и убедился, что пострадавшая рука немного обожжена взрывом и сильно исцарапана. Защитный капюшон был наполовину оторван. Лежавшая рядом рация тоже сильно пострадала: антенна её держалась на честном слове. Тем не менее, она работала:
– ...час я к тебе спущусь, ...жись Петя!
– Не нужно... – пробормотал Пётр, но его никто конечно не услышал.
Он подгрёб к себе опасно замолкнувшую радиостанцию, нажал на тангенту и сказал настолько уверенным голосом, насколько смог:
– Серёжа, ты меня принимаешь?
– Петя! Слышу! Что случилось? Ты цел? Мы слышали взрыв! – разразилась станция в ответ взволнованным Серёжиным голосом. – К тебе спуститься? Приём!
– Серёжа! Позже всё расскажу. У меня станция в руках разваливается. Сейчас я доберусь до люльки и как подёргаю трос – поднимайте!
– Понял, Петя! Ты .... – раздался ответ, но тут станция последний раз шипнула и сдохла.
Павел поднялся и, пошатываясь и спотыкаясь, побрёл к центру пещеры, где сверкал в свете его фонаря свисающий с поверхности земли трос. Усевшись в люльку, он подал условленный сигнал, трос натянулся и медленно понёс его к потолку. То ли люлька крутилась на тросе, то ли ушибленная Петина голова закружилась, но стены пещеры завертелись вокруг него хороводом, к горлу подступила тошнота, и он чуть не потерял сознание. В минуту просветления Пётр достал из кармана экспресс-аптечку, отщёлкнул крышку и вынул ампулу нашатырного спирта, зашитую в марлевый чехольчик. Разломив её пополам, он сунул остро пахнущее снадобье себе под нос и через силу вдохнул.
Нашатырный спирт действует моментально: головокружение и тошнота отступили, мозги, будто проветрило ледяным сквозняком. На потолке, в его углублении опять увидел Петя знакомый шарик, на этот раз один, но доставать его теперь не было у него ни сил, ни возможности. Вращаясь на тросе и беспрестанно задевая стенки вертикального тоннеля и сохранившиеся скобы, Пётр всё же поднялся на свежий воздух. Осторожно сняв его с люльки – «Петя, ты как,
Вкратце рассказав народу о своих подземных приключениях, а рассказ не прерывался и во время медицинских процедур, Пётр закончил слабым голосом:
– А когда поднимался, там ещё шарик появился под потолком…Нужно достать.
– Да мы ещё три поймали после этого… взрыва! Петя, это точно был взрыв? Или просто что-то обвалилось? – спросил озабоченный Сергей.
– Сначала взрыв, потом обвалилось, но не сильно.
– А что взорвалось, ты не увидел?
– Ничего не видел, помню, хотел выйти на связь, тут и хлопнуло. Я вроде сознание потерял…
– А голова не кружится?
– Теперь уже нет.
Действительно, «коктейль», как назвал его Павел Васильевич, оказал на пациента благотворное действие: голова пострадавшего прояснилась, слабость ушла и, сбросив то, что осталось от его защитного костюма, он самостоятельно отправился к «Байкалу», поскольку ему нужно было срочно смыть хоть и слабо, но радиоактивную пыль, особенно с головы.
– А то слетит твоя шикарная шевелюра на первом сквозняке и Катя тебя не опознает! – заметил Сергей.
– Шевелюра! Мне то что! Ты свою береги, хвостатик несчастный!
Сергей действительно со студенческих лет носил не очень модный в этом веке ponytail, который служил непременным объектом шуток и дружеских подначек. Рассудив, что раз пострадавший начал шутить, то полностью пришёл в себя, друзья отправились в лагерь, где отмыли Петю в бочажке небольшого ручья от «пыли веков», как выразился Сергей. Кроме того, вскипятив на примусе котелок воды, его заставили ещё раз вымыть голову с шампунем. После чего, спрятав дозиметр, Сергей глубокомысленно заметил, что «голову Пете брить теперь не стоит, если только для профилактики, чтобы не перегревалась».
Действие лекарства меж тем закончилось: Пётр почувствовал наваливающуюся усталость, вяло пожевал утиную ногу, попил чаю и улёгся спать в палатке. Обсуждение происшедшего отложили на завтра. Ночью, когда все уже угомонились, пришёл кот, обошёл маленький лагерь, съел мясо из предусмотрительно оставленной для него Павлом на обычном месте банки и уселся у костра, где и продремал всю ночь. Изредка, он открывал свои глаза, прядая ушами, прислушивался к ночным звукам, отсеивая как неопасные сонное кряканье уток на озере, лягушачий концерт, тявканье лис в зарослях и стрекотание цикад.
Что-то беспокоило его, что-то несло опасность его новым друзьям – а он уже не сомневался, что эти люди – друзья, хотя саму концепцию «дружбы» понимал пока ещё только теоретически. «Голос» подсказывал ему быть настороже, и кот был настороже. Но подозрительных звуков не было слышно, и понемногу кот успокоился, только поглядывал временами на затухающий костёр, и отблески багровых углей отражались в его зелёных с желтизной глазах. Утром зверь сходил на охоту, и проснувшиеся друзья снова обнаружили у костра двух уток. Растянувшийся рядом с ними Барсик крепко спал.