На поводу у сердца
Шрифт:
Хочу прикасаться к нему и упиваться его ответными прикосновениями в точности так же, как я делаю это сейчас, когда одна его ладонь намертво приклеена к моим оголённым лопаткам, а вторая осторожно забирается в волосы, перебирая пальцами мои слегка спутанные пряди. И боже, как же я хочу иметь возможность приподняться на цыпочки к его лицу и накрыть самые желанные во всём мире губы страстным, жарким поцелуем, в процессе которого готова задохнуться от нехватки воздуха или умереть из-за переизбытка эмоций.
– А сказала, что не соскучилась, – его теплый шёпот щекочет мне шею, вырывая меня
Ещё парочку секунд, ещё чуть-чуть, совсем немного, и вот я отрываю свои руки от его шеи, а тело – от крепкого корпуса, но удержать внутри себя рвущиеся к нему слова у меня не получается, отчего я неосознанно выдаю чрезмерно ласковым для просто друга тоном:
– Скажи, что ты тоже по мне очень соскучился, – о чём я тут же желаю, нервно прикусывая нижнюю губу. Что ты несёшь, Николь? Соберись! Не выдавай эмоций. Он твой друг. Он твой брат. И ему не нужно ничего больше. – Хотя о чём это я? Уверена, у тебя не было времени скучать, – добавляю будничным голосом, делая полушаг назад и, запрокидывая голову вверх, с опаской встречаюсь с ним взглядом.
– Я скучал по тебе гораздо сильнее, чем ты думаешь, Ники, – удивляет он невероятной мягкостью в голосе и теперь вместо рук обнимает меня своим проникновенным взором, что в мгновенье ока превращает меня в ту семилетнюю девочку, сердце которой эти нефриты наполнили любовью с первых же секунд.
– Правда? – неуверенно спрашиваю я, совершенно не зная, как правильно толковать его слова. Из-за резко вернувшегося ко мне сгустка эмоций в моей голове творится такой несусветный кавардак, что я не способна с точностью осмыслить – что из того, что я вижу в Остине, реальность, а что жестокая игра моего воображения, подпитанная отчаянным желанием получить от него взаимность.
Один раз я уже имела глупость воспринять его действия в совсем неверном смысле, и потому второй раз я повторять этого не стану.
– Конечно, правда, малышка. Я скучал и очень переживал за тебя, ведь в тот день, когда уезжал, мне совсем не хотелось оставлять тебя одну в твоём непонятном состоянии. Я постоянно о тебе думал, надеясь, что с тобой всё в порядке.
Ну вот… Спасибо, Остин, ты сам только что облегчил мне задачу. Ты переживал. Ты просто, как всегда, по-братски переживал за меня.
– Так с тобой всё в порядке? Я видел, что ты опять грустила, – и сейчас, когда Остин трепетно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке к волосам, аккуратно откидывает их назад, почти незаметно касаясь пальцами шеи, он тоже просто переживает.
– Да, все в порядке. Не волнуйся. Просто неделя выдалась тяжелой, – кратко выдаю чистую правду я.
– Расскажешь? – с неподдельным интересом тут же спрашивает Остин, как всегда готовясь вызываться мне на помощь. Да только на сей раз он ничем помочь не сможет, поэтому и говорить ему о своих проблемах не вижу никакого смысла.
– Да нечего рассказывать. Всё как обычно. Те же проблемы, что и всегда.
– Никаких? Я бы так не сказал, – его брови приподнимаются вверх, когда он опускает любопытный взгляд к моему лёгкому, короткому платью, удачно выделяющему изгибы моего тела.
Так вот оно что! Я и забыла о своём новом прикиде. Он так оторопел, потому что впервые увидел свою невзрачную сестричку-пацанку в девичьем образе? Скорее всего. Что ж… теперь мне хотя бы ясна причина его смятения в первый момент нашей встречи, но вот почему сейчас он хмурит лоб и сжимает челюсти, словно от боли или негодования, я понять не могу. Только если…
– Тебе не нравится? – неуверенно выдаю своё предположение, пытаясь не выдавать волнения.
– Нет, – бросает ответ точно камень мне в грудь.
– Нет?
– То есть да.
– Да, не нравится?
– Нет.
– Нет, не нравится? – вконец путаюсь я.
– Черт, Ники, я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос! – сокрушается он, ероша ладонью свои каштановые волосы. Нервничает? Или просто не хочет меня обидеть?
– Ответь честно, даже если не нравится, я пойму и не обижусь, – помогаю ему я, хотя про себя отмечаю: он мне просто-напросто вновь сердце разобьет, если скажет, что я кажусь ему в таком виде нелепой.
– Не нравится?.. – шепчет тихо, будто самому себе, а я до конца не понимаю – это вопрос или утверждение?
– Так, значит, не нравлюсь? – повторяю тверже, не выдерживая нашего с ним до безумия невнятного диалога.
– Черт! – вновь чертыхается он, чуть ли не рыча. – Да нет же, Ники, я не это хотел сказать. Ты… то есть платье красивое. Очень.
– Платье?
– Ну да.
– А я некрасивая, значит?
– Что?
– Ты сказал, платье красивое.
– Да.
– А я нет?
– Нет… Точнее, да. Или нет… Да боже! Что за дебильные вопросы такие? – вновь путается он, запутывая и меня тоже. – Я имел в виду, что и платье красивое, и ты красивая… и не только в платье… то есть без платья тоже… ну точнее, не голая, а в другой одежде… хотя голая тоже… наверное… я же не знаю… но уверен, что и тогда тоже красивая… господи!.. что я несу? – он окончательно устраивает в своей голове хаос. – В общем, я хотел сказать, во что бы ты ни была одета, ты всё равно красивая, просто потому что сама по себе очень красивая, – выпаливает он какой-то сумбур, заставляя меня потерять дар речи, а моё лицо от сильного смущения – вспыхнуть огнём.
И мы вновь замолкаем на неопределенное количество секунд. Не дышим, не двигаемся, только смотрим друг на друга. Что вообще происходит, похоже, никто из нас не понимает, но я первая беру себя в руки и насмешливым тоном нарушаю повисшую в воздухе тишину:
– Ты определенно перенапрягся на своём собеседовании, раз выдал такую несусветную пургу, – усмехаюсь я, физически осязая, как Остин заметно расслабляется.
– Да… наверное… Всё дело в этом… Моя неделя тоже выдалась невероятно загруженной, – шумно выдыхает он, а я вмиг приободряюсь, вспоминая о самом главном.