На поводу у сердца
Шрифт:
– Давай, уматывай! И чтоб забыла дорогу сюда! – выплёвываю напоследок, прежде чем с грохотом захлопнуть дверь перед выброшенной в коридор полуголой девушкой.
– Открой! Что ты себе позволяешь?! Открой! Марк! Марк! – орёт девица, не жалея горла, начиная мощно стучать по двери. – Мои вещи остались в комнате! Я же в одном белье! Впустите меня!
Под аккомпанемент её жалобных криков я возвращаюсь в спальню, стремительно минуя массивную фигуру Эндрюза, который уже ничего не говорит, а лишь безучастно наблюдает, как я бегло осматриваю комнату в поисках женского шмотья
– Ты больная на всю голову! Сумасшедшая! – огрызается она, торопливо натягивая на себя что-то отдаленно напоминающее короткое платье.
Знаю! Я такая! И ты ни в чём не виновата, тебе просто не повезло попасть под мою горячую руку.
Но это я должна буду понять лишь спустя некоторое время, а сейчас…
– Пошла к чёрту отсюда, пока я тебе все волосы не повырывала! – делаю выпад в её сторону, заставляя девчонку отскочить назад, чуть ли снова не падая на пол.
– Только посмей ко мне прикоснуться, дура! Ко мне-то в чём претензии? Я, в отличие от Марка, никому не изменяла, да и вообще он заверил меня, что ты нам не помешаешь. Если бы я только знала, что у него баба такая неадекватная, в жизни в постель с ним не легла! – шипит она, мигом подбрасывая дров в очаг моей злости.
Так эта шлюшка ещё и была в курсе… Прекрасно! Она самолично только что дала мне зелёный свет врезать ей без последующих угрызений совести.
И мой удар по её помятому, покрасневшему лицу содержит в себе неукротимую мощь вовсе не моей ненависти к Марку, а чувство вины перед самой лучшей в мире подругой, которую я позволяю так гнусно обманывать из-за своего эгоистичного желания не рассказывать Остину всю правду о своей работе.
Я всем сердцем желаю, чтобы эта девка ответила мне тем же, вмазав по лицу с такой же силой и яростью, но она этого не делает, лишь прижимает руку к повреждённой щеке и сквозь болезненный скулеж угрожает:
– Я это так просто не оставлю! Ненормальная! Слышишь? Я подам на тебя заявление в полицию!
– Уже трясусь от страха. Можешь делать что хочешь, главное – проваливай отсюда, если не желаешь получить добавки, – глухо произношу я и, не дожидаясь ответа, закрываю дверь, устало прислонясь к ней спиной.
Она что-то продолжает вякать свирепо-испуганным голосом, но её слов я больше не различаю. Громкие хлопки в гостиной обращают всё моё внимание на себя.
– Это было потрясающе, Никс! – расслабленно раскинувшись на диване в одних спортивных штанах, аплодирует Эндрюз. – Я и подумать не мог, что твой дикий, взрывной характер хоть когда-нибудь сможет мне так пригодиться. Чувствую, ты только что создала себе новую постоянную работёнку – быстро вытаскивать по утрам моих баб из постели, избавляя меня от необходимости самому их выпроваживать, – откровенно радуется Марк, срывая с моих губ яростный полурык-полустон. Замечая мой порыв накинуться на него, Эндрюз шустро приподнимается и перепрыгивает через спинку софы.
– Я задушу тебя, ублюдок! – взрываюсь я, не контролируя свой язык. Пытаюсь дотянуться до него, запрыгнув на диван, но он ловко уворачивается.
– Сначала
Он серьёзно?! У мудака совсем отсутствует понятие, когда стоит остановиться? Он же видит, в каком я состоянии, и всё равно решает выбесить меня ещё больше, предлагая поиграть с ним в салки?
По всей видимости, да, потому что я сама не замечаю, как начинаю носиться за ним по всей квартире, попутно прихватывая с пола пустые бутылки и бросая в него, мечтая, чтобы хоть одна из них попала ему в голову.
– Ух! Не думал, что когда-нибудь скажу такое, но именно этого огня мне в тебе и не хватало. Так нам будет гораздо веселее, Никс, – ликует он, как самый настоящий ребёнок, успешно спасая себя от очередной летящей «Короны», спрятавшись за барной стойкой.
– Наше веселье кончится сразу же, как я доберусь до тебя! А я это сделаю, Марк, клянусь, сделаю! Я не позволю тебе больше так поступать с Эми! – заверяю я, влетая за ним на кухню, чуть ли не поскальзываясь на какой-то жидкости, от чего Эндрюз разражается смехом.
– Ещё как позволишь, малышка, у нас же уговор. Забыла? Да и тем более в этот раз я ни в чём не виноват. Я правда хотел провести эту ночь с Эми, но её строгие родители не позволили ей покинуть дом до утра, а она, как послушная дочь, не могла их ослушаться, как бы я ни уговаривал.
– Ага. И поэтому ты дико расстроился и пошел устраивать тусовку с последующими потрахушками с какими-то блядями? – срываюсь на злостное рычание, практически догоняя Марка в прихожей и схватывая его за плечо, но в последний момент он ускоряется, позволяя мне лишь царапнуть его кожу.
– Когти свои при себе держи, Никс, я себя царапать только в спальне разрешаю, – преграждая мне путь до себя выдвижным столом в гостиной, хитро ухмыляется он и опускает взгляд с моего разъярённого лица ниже. – Хотя мы можем и там продолжить наше веселье. Это твоё милое платьице так и просится, чтобы его поскорее стянули с тебя.
– Марк! Да заткнись же ты в конце-то концов! У тебя, что ли, в самом деле вместо мозга член в голове маринуется?! Ну как можно быть всегда таким озабоченным?!
– Не озабоченным, а обычным здоровым мужчиной, который возбуждается при виде прекрасного перед собой, – припеваючи выдаёт похотливое животное и продолжает убегать от меня, перепрыгивая через груду стекла и мусора.
– Я смотрю, ты каждому своему минусу найдёшь объяснение, превратив его в плюс!
– Именно поэтому во мне нет ни одного минуса, – самодовольно заявляет придурок и вовремя пригибается, вынуждая брошенный мной стакан со звонким треском разбиться об стену.
– Идиот! Твои главные минусы из тысячи других – это беспринципность и тотальная неразборчивость в бабах. О каком «прекрасном» ты говоришь, если швабра, которую я только что выгнала, выглядит, словно ты её в дешманском кабаке подцепил, где её до этого половина посетителей отымела? – ядовито проговариваю я и сквозь шум гнева в ушах слышу продолжительную трель дверного звонка.