На прорыв времени! Дилогия
Шрифт:
И через секунду после выстрела Антонова сержант Вороненко отправил по проводам сигнал на подрыв.
Два десятка разнокалиберных фугасов рванули так, что половину роты противника разом сдуло в небытие. Оставшиеся залегли и приготовились отстреливаться.
Спокойно прицелившись, выстрелом в голову Владимир уложил радиста. Перенес огонь на будку у шлагбаума, в которой спрятался еще один немец. Сделав несколько выстрелов, майор поменял цель, начав отстреливать особо активных солдат.
На фоне грохотания трех пулеметов, не дававших фашистам поднять голову, и раскатов коротких очередей «калашей»,
Несколько минут спустя все было кончено.
25 апреля 1942 года. Москва, Лубянка.
– Наши товарищи в Бразилии смогли переправить вот эти фотографии, Лаврентий Георгиевич, – Берия указал Ледникову на папку, лежащую на столе. Заинтересованный генерал достал из нее несколько снимков. Запечатленные на них винтовки сразу же привели к вполне однозначному выводу. Но Ледников на всякий случай все же уточнил:
– Этим оружием пользуется бразильская армия?
Берия кивнул. Генерал, хмыкнув, сел, не выпуская фотографий из рук.
– Ну, тогда я вполне однозначно могу сказать, что президент Альверде, мать его, из будущего. Ну, или, точнее, что кто-то там точно оттуда. – И добавил, показывая на снимки: – Это винтовка FN FAL, послевоенного производства. Бельгийская, если мне память не изменяет. Много у кого на вооружении была, у бразильцев тоже.
– До первой четверти двадцать первого века?
– Нет, конечно. Но это не означает, что эти винтовки не могли находиться на каком-нибудь складе в консервации. – Генерал Ледников даже не предполагал, насколько он прав. – Тем более что они и для производства не так чтоб уж очень сильно сложны – по большому счету, это развитие конструкции СВТ. Можно даже сказать, что это она и есть, только в другом ложе и с переделанным газовым регулятором. Ну и патрон другой, конечно же.
– Интересно. И мы сможем их производить? – Берия, поправив очки, внимательно посмотрел на генерала.
– А смысл? «Калашников» ничем не хуже, и даже лучше во всех отношениях. – Ледников поднялся с жалобно скрипящего под его весом стула и начал прохаживаться по кабинету. – Меня вот интересует, Лаврентий Павлович, что насчет подготавливаемой спецгруппы?
– А что с ней? Все остается в силе. Слегка поменяем цели посещения этой жаркой страны – да и все. Но, я полагаю, нам пора заканчивать и ехать в Кремль. Надо сообщить товарищу Сталину о том, что в Бразилии практически наверняка пришельцы из будущего.
– Я же и раньше говорил, что это совсем не исключено. – Ледников нахмурился. Берия, дружески улыбнувшись, сказал:
– Одно дело, Лаврентий Георгиевич, «не исключено», и совсем другое дело – «практически наверняка», согласитесь.
– Вы правы, Лаврентий Павлович, вы правы.
26 апреля 1942
– Таким образом, господа министры, мы закончили с Аргентиной. Она теперь полностью и абсолютно наша. – Президент Альверде похлопал по карте, словно подтверждая свои слова. – Я полагаю, народ ликует?
– Конечно, господин президент. Более того, народ жаждет новых побед. – Отвечающий за внутренние дела и до переворота бывший лишь одним из замов прежнего министра Рамон Мария Альварес отлично вписался в команду генерала.
– О, этого мы им предоставим более чем достаточно. Но пока мы не будем спешить. Нам надо сформировать еще пяток дивизий, перебросить часть войск обратно, интегрировать промышленный потенциал бывшей Аргентины в нашу экономику. И окончательно закончить ассимиляцию Уругвая. То есть дел хватает. – Альверде широко улыбнулся и полез в коробку за сигарой. Достав искомое и потратив некоторое время на ее раскуривание, президент устроился в любимом кресле и добавил: – И пока мы будем заниматься этим, несомненно, важным делом, господа генералы начнут разрабатывать план вторжения в следующую страну. И сейчас нам предстоит решить, что за государство это будет.
– Я предлагаю Боливию. – Генерал Жозе Гаспар, соратник и друг Альверде еще со времен их совместной учебы и бывший к моменту попадания в прошлое полковником, подошел к висящей на стене карте.
– Позвольте, – попросил слово генерал Машкареньяш де Мораеш, в старом варианте истории командовавший бразильским экспедиционным корпусом в Италии. Подойдя к карте, он добавил: – Боливия обладает богатыми запасами минеральных ресурсов. У нас их пока более чем достаточно, но запасы никогда не будут лишними. Кроме того, Боливия серьезно ослаблена войной в Чако, поэтому не должна стать хоть сколько-нибудь серьезной проблемой для наших войск.
– Пожалуй, я соглашусь с вами, господа генералы. Но вопрос удара по Чили тоже следует рассмотреть. Как и по Венесуэле. Особенно по Венесуэле – у них полно нефти, стратегически необходимого нам ресурса. Так что думайте, господа, думайте. А я буду придумывать объяснения для всего остального мира, зачем нам захватывать в придачу к Аргентине и Уругваю еще и эти страны. Все свободны.
26 апреля 1942 года. Москва, Кремль.
В главном кабинете страны самого прогрессивного строя вот уже который час шло совещание. В основном говорили Шапошников, Василевский и Тимошенко, да еще Сталин иногда что-то спрашивал.
– Нанесем удар из Кошице на Врутки, а оттуда – на Ледице и разом заставим немцев отступить, – Шапошников, ожесточенно спорящий с Тимошенко по поводу направления главного удара в Венгрии, несильно стукнул кулаком по столу с картой.
– Да с чего им отступать, Борис Михайлович? Они же восьмой и первой армиями из-под Мишкольца и первой танковой из-под Истебно врежут нам по флангам, – и я совсем не уверен, что наши части смогут отбить такой удар в достаточные сроки.