На прорыв времени! Дилогия
Шрифт:
Кенигсберг пал. На очереди Берлин!»
17 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.
– Эй, Лень! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! – Наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора
– Товарищ майор?
– Ты чего, оглох, что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.
– Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, – недовольно буркнул уставший Васильев.
– Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай давай за мной. – И, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.
– Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.
– Забей на танкеров. Нашему полку две роты «суворочек» выделили.
– Скорее уж «сучек», note 4– бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.
– Ну, это кому как, – мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.
– И чего они нам их выделили? – поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. – Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут…
– А ты не слышал, что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция – и назад. Пополнение получать и технику. Нас «мотострелками» делать будут.
– Ты-то откуда знаешь? – укорил комбата Васильев.
– Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кенигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.
– И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?
– А зачем еще нам «сушки» прикреплять? И говорить при этом что-то типа: «Привыкайте. Будете теперь богато воевать»? Я это сам от комдива слышал.
– Да, мож, шутковал генерал?
– Родимцев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.
– Где самоходки-то? Ты ж говорил, они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем!
– Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.
– Не недовольный, а неудовлетворенный! – Леонид улыбнулся.
Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:
– Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай. – И, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.
– Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.
– Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал. – И оба рассмеялись.
Капитан, командовавший одной из рот самоходок, долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.
Простая
18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.
– В целом задачи и цели понятны? – Полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.
– Да чего тут понимать? Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы – зовем «сухарей». – Майор Ляпичкин пожал плечами.
– Вы, товарищи командиры, все же не забывайте – командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы – лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! – Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. – Вы уже знаете, что это – наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее – в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.
– Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем! – Шимазин оптимистично улыбнулся.
– Надеюсь, товарищи, надеюсь, – полковник вздохнул. – Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.
19 мая 1942 года.
Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:
– Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары – два шага из строя». Твари.
– Эсэсман – он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь? Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.
– Это который «сухарей» ненавидит?
– Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.
– Чего? – переспросил Васильева Шимазин.
– «Ратш-бумом», – повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.
– Пускай привыкают, – Терентий передернул плечами, – у нас их все больше и больше с каждым днем. – И он коротко и нервно хохотнул.
Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.
– Немецкие легкие самоходки. – Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. – Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.