На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев
Шрифт:
Есть еще и такой немаловажный фактор, как тот, что мы сможем применять больше особых ЭВМ для других, не менее, а может даже и более важных проектов. Например, для расчетов в ракетных проектах или проекте, курируемом товарищем Берия.
— Хорошо, товарищ Устинов. Продолжайте.
— Таким образом, подытоживая касательно электроники, радиотехники и вычислительной техники, можно однозначно сказать, что еще чуть-чуть и у нас появится весьма существенный отрыв в данных отраслях, причем отрыв практически непреодолимый, — Устинов вытер платком пот со лба. В главном кабинете страны
— Хорошая ситуация с моторостроением и автомобильной промышленностью. Полученные образцы несомненно весьма сильно нас в этом продвинули. И хотя сейчас разворачивать производство легкового транспорта нецелесообразно, но после нашей победы мы разгромим на автомобильном рынке и американцев, и французов… да всех разгромим.
— Так все хорошо? — Сталин строго посмотрел на Устинова.
— Дело в том, что многие модели мы можем воспроизвести почти полностью. Вот, например, эту, — покопавшись, нарком достал из портфеля фотографию старого доброго ВАЗ 2108, известного также как «восьмерка». Раньше сие творение отечественного автопрома принадлежало старшему сержанту Гнобяке, из бригады генерала Соломенцева.
— Замэчателно, товарищ Устинов. Но, я так понимаю, что далэко не все машины мы можем повторить, да?
— Да, товарищ Сталин. Но это и не удивительно, они там, — Устинов неопределенно махнул рукой, — в автомобили чуть ли не суперЭВМ засовывают. Да и двигатели, и трансмиссия, и прочее — тоже совсем другого уровня. Мы к этому придем, конечно, просто не сразу.
— Что-нибудь еще по этому вопросу?
— Грузовой автотранспорт. Вот эту модель мы уже начали выпускать на Горьковском автозаводе для нужд армии, — Устинов продемонстрировал Сталину фото старенького МАЗа, невесть как оказавшегося в распоряжении снабженцев бригады. Еще некоторые модели пока слишком дороги, но со временем мы их используем. Есть еще…
— Пожалуй, что хватит по данной тематике, товарищ Устинов. Чем еще порадуете? Вот, про станки расскажите, — вождь остановил Устинова на полуслове, наткнувшись в просматриваемой папке на интересную тему.
— О, конечно, товарищ Сталин. Благодаря полученным образцам, мы уже в ближайшее время сможем совершить настоящий прорыв в станкостроении! Давайте я вам кое-что покажу, — Устинов, отложив папку, вновь полез в глубины своего портфеля.
— Вот! — нарком вытащил на свет тонкую папку и протянул ее вождю. Тот с интересом раскрыл ее и углубился в чтение. В течение этого процесса на его лице снова появилась довольная улыбка, становящаяся с каждой минутой все более широкой.
— И мы дэйствително можем это сделать? — Сталин поднял голову и с прищуром посмотрел на Устинова. Тот, не отводя глаз, уверенно ответил:
— Да, товарищ Сталин. Но не все сразу, конечно. К примеру, до обрабатывающих центров нам еще довольно долго, сначала нужно значительно улучшить уровень имеющейся у нас техники, особенно вычислительной. Но станки с ЧПУ мы сможем делать уже довольно скоро. А лет через десять-пятнадцать будем создавать гибкие автоматизированные производства. После этого никакие США нас уже не догонят.
— Хорошо работаете, товарищ Устинов. Значит, оборудование
— Конечно. Но значительная заслуга подобных успехов не только в оборудовании и станках особой группы. Мы получили значительное количество информации из нескольких ЭВМ, принадлежащих учившихся ТАМ на заочных отделениях. Причем, нам довольно сильно повезло. Таковых довольно много, несколько десятков, и среди них мало «повторяющихся», — нарком, видя непонимающий взгляд Сталина, пояснил:
— Они учатся на разных направлениях и специальностях. Есть металлурги, есть инженеры-автоматизаторы, есть химики и другие. И почти у каждого на ЭВМ огромное количество информации.
— Надо бы товарищей солдат-студентов нам за хорошую учебу наградить, Дмитрий Федорович. Как вы думаете?
— Да-да, конечно, товарищ Сталин. Вся эта информация была просто бесценной. Но тогда хочу еще особо отметить товарища Кравченко.
— Поясните, — вождь встал и начал неторопливо прогуливаться вдоль стола.
— Дело в том, что, начиная с две тысячи четвертого года, группа энтузиастов собрала огромную библиотеку научно-технической литературы, перенесенной на электронные носители информации. Товарищ Кравченко на своей рабочей ЭВМ собрал полный комплект данной библиотеки на момент переноса.
— Дэйствително? И насколько огромная?
— Десятки тысяч томов по технике и естественным наукам. И не просто собрал. У него образцовая библиотека с каталогами и классификаторами, и он сумел организовать работу с этой библиотекой с других ЭВМ рабочей группы и с обычных телетайпов. Именно по его предложению, для хранения, поиска и доведения до получателей информации было организовано известное вам бюро научно-технической информации. То есть я имею в виду как раз научного руководителя этого самого бюро.
— Звучит так, что товарищу Кравченко надо Сталинскую премию давать. И высокое звание Героя Социалистического труда, да?
— Да, товарищ Сталин. Именно так.
— Что ж, хорошо. Но давайте теперь о положении с фармацевтической промышленностью…
Несколько часов спустя, Устинов вышел из кабинета Сталина выжатый как лимон. Уйдя от «сути» к деталям и углубившись в подробности, вождь гонял наркома словно на экзамене, расспрашивая и интересуясь абсолютно всеми достижениями и промахами новой промышленности. За эти часы Устинов успел достать все до единого документа и фотографии из своего объемного портфеля. Но, судя по всему, сталинский нарком экзамен своему начальнику сдал. По крайней мере, когда Дмитрий Федорович уходил из кабинета, Сталин выглядел довольным.
В принципе, было понятно, почему. Промышленность и наука уверенно двигаются вперед, причем со все возрастающей скоростью, а самое неприятное — положение с проектированием реактивных самолетов было, прямо сказать, не очень — вождь довольно легко принял, единственно поинтересовавшись, принимаются ли меры по исправлению ситуации и как обстоят дела с самолетами поршневыми?
Услышав положительные ответы по этим вопросам и просмотрев некоторые документы, напрягшийся было Сталин вновь расслабился и заулыбался.