На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев
Шрифт:
К США генерал тоже не питал особо теплых чувств, прекрасно понимая, что те им попросту попользуются и кинут при первой же возможности.
Кто у нас остается? Япония? Им уже явно не до Бразилии. И, хотя они вроде как успешно сопротивляются американцам, но чем все кончится — прекрасно известно.
Германия? Те тоже уже не жильцы. Стоп. Не жильцы? Именно! Пока есть возможность, можно аккуратно договориться с немцами. Тогда, в прошлом варианте, они здорово помогли Аргентине, особенно с военной промышленностью. Те даже свой реактивный самолет умудрились сделать. Так
С другой стороны, если это всплывет, все может закончиться еще хуже. Тот еще вопросец…
10 мая 1942 года
Городок Крупина, Чехословакия
— Жопа к нам приходит, жопа к нам приходит, жопа к нам приходит, полная жопааа, — дурацкая переделка мелодии из рекламного ролика про Кока-Колу и Новый год с самого утра крутилась в голове Антонова, выводя его этим из себя.
Учитывая, что атаки одной из отступающих пехотных дивизий немцев, пытающихся прорвать кольцо окружения, также продолжались с самого утра, поводов для радости было как-то маловато.
— Гоги, а ты можешь доказать теорему Пифагора? — услышал Владимир разговор нескольких солдат, отдыхающих в недолгом перерыве между боями. Несмотря на то, что эту подколку молодого грузина он уже знал, майор все равно продолжил слушать.
— Канэчно, могу. Правда, — парнишка никак не мог понять, что тут смешного?
— Ну докажи?
— Она правылная, — безапелляционное заявление грузина вызывало улыбку.
— Почему?
— Мамой клянусь!
Послышался смех. Антонов усмехнулся. Несмотря на молодость и некоторый недостаток знаний грузин был неплохим солдатом. Не то что те, на Второй Грузинской.
Полезшие в голову воспоминания о прежней жизни прервал рванувший неподалеку снаряд. Свист осколков как-то не оставлял места для ностальгии. Очередная атака немцев только начиналась.
12 мая 1942 года
Окрестности города Кёнигсберг, Восточная Пруссия
— Голенко! — обернувшийся танкист увидел направлявшегося к нему майора Колобанова. Уже подходя к замершему танкисту, комбат бросил:
— Никита, отбой своим парням дашь. Сегодня в атаку не пойдем.
— Так точно, товарищ майор. А почему не пойдем-то?
— Да черт его знает. Вроде как Гитлер город неприступной твердыней объявил. Вот, наверное, командование и хочет его так взять, чтоб весь мир увидел, что с «неприступными твердынями» бывает.
— Нет таких крепостей, которых не могут взять большевики! — присоединился к разговору политрук Шульга. Никита терпеть не мог этого сорокалетнего мужика. Сам не знал почему.
— Вот-вот, Петр Матвеевич. Врежем немчуре так, чтоб они не то, что костей, пепла не собрали. Как под Минском! — майор Колобанов и Шульга хохотнули, вспоминая бой их тогда еще роты, в котором они сожгли полсотни фашистских танков. Зиновий Колобанов именно после этого Героя получил. Шутка ли — двадцать два танка за один бой!
— Я с Говорковым говорил. Им еще боеприпасов довезли. Так что
Чего Шульга не знал, так это того, что несколько последних ночей в район Кёнигсберга доставляли многочисленные РСЗО, в том числе и оснащенные новехонькими трехсотмиллиметровыми снарядами. «Андрюши» вместе с «Катюшами» должны были в очередной раз продемонстрировать всему миру бессмысленность сопротивления Красной Армии.
Советское командование не намеревалось класть десятки, а то и сотни тысяч солдат в лобовых атаках на превращенный в крепость, опоясанный рубежами долговременной обороны и забитый ненамеренными сдаваться частями Вермахта, город.
13 мая 1942 года
Кёнигсберг, Восточная Пруссия
«Ну, вот и еще один день начался. Как же достало это утомительное ожидание ночных обстрелов», — Йохан Таль передернул плечами. Ночная прохлада заползала под шинель, не давая уснуть.
«Город окружен. Нам крышка. Но этот дебильный фон Ляш слушает Гитлера распахнув рот. Идиот. Не зря папа говорил, что с русскими лучше не связываться. И Бисмарк то же самое говорил. Вот уж кто точно был великим человеком, не то, что этот бесноватый урод. Дерьмо! Ну почему мы все так верили этому шизоиду!», — мысли немецкого солдата явно не отличались восторженностью.
«Может попробовать сбежать? Наверняка ведь все, что говорят — пропаганда и ничего больше. Черт, а вдруг правда? Ну хоть на сколько-то? И меня ведь в Сибирь отправят… а там жутко холодно и страшные медведи. У них даже в европейской части такие морозы, что вообще кошмар. А что же тогда в Сибири? Может даже и хорошо, что нас выпнули из Белоруссии. А то мы до Москвы точно не дошли бы — поперемерзли бы все по дороге. Всей долбанной армией», — мысль Таля была прервана грохотом разрывов.
«Ну вот, опять началось. И зачем устраивают эту свистопляску? Ведь постреляют час-другой, твари. И чего они добьются? Пока в крепости сидит фон Ляш — город вы не получите», — думал немец, заползая в укрытие. На всякий случай.
Удобно устроившись на предварительно захваченном покрывале, Йохан даже закурил. Затянувшись пару раз, он с недовольством посмотрел на полупустую пачку.
«Черт, надо еще сильнее экономить. Скоро кончатся», — солдат уже неделю курил только в караулах, чтобы не делится сигаретами с менее запасливыми сослуживцами.
Грохот бьющей по городу артиллерии нарастал. Это было необычно. Советская артиллерия на той неделе обстреливала город с регулярным темпом, словно никуда не торопилась.
Йохан напрягся. Что-то было не так. А потом среди рева рвущихся снарядов он различил знакомый свист.
— ??!!!! Дерьмо!! Это же полный… — немец орал во все горло все ругательства, которые знал, попеременно смешивая их то с богохульствами, то с молитвами.
Жуткий вой ракет, подкрепленный взрывами снарядов крупнокалиберной артиллерии, сводил с ума. Бросив винтовку, Таль скрючился на земле, обхватив голову руками. А страшный грохот не прекращался, становясь все громче и громче.