На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев
Шрифт:
Капитан, командовавший одной из рот самоходок долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.
Простая реакция на грязь и кровь войны.
18 мая 1942 года
Город Мишкольц, Венгрия
— В целом, задачи и цели понятны? — полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.
— Да чего тут понимать. Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные
— Вы, товарищи командиры, все же не забывайте — командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы — лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! — Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. — Вы уже знаете, что это — наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее — в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.
— Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, — Шимазин оптимистично улыбнулся.
— Надеюсь, товарищи, надеюсь, — полковник вздохнул. — Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.
19 мая 1942 года
Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:
— Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары два шага из строя». Твари.
— Эсэсман — он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.
— Это который «сухарей» ненавидит?
— Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.
— Чего? — переспросил Васильева Шимазин.
— «Ратш-бумом», — повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.
— Пускай привыкают, — Терентий передернул плечами, — у нас их все больше и больше с каждым днем, — и он коротко и нервно хохотнул.
Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.
— Немецкие легкие самоходки, — Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. — Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.
— Когда Малиновский ударит уже?
— Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.
Немного помолчав, майор добавил:
— И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.
— Хуже, чем в Варшаве, скорее всего не будет. Это уж наверняка, — поднявшийся на ноги Васильев
— Обижаешь Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.
— Да ладно, не парься, — Васильев хмыкнул. — Если Малиновский устроит, наконец, свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.
— Слушай. Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?
— С тридцать восьмого, — сказал Леонид после некоторого молчания. — Я даже на Халкин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.
— А чего не поехал?
— Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.
— Был?
— Еще в финскую в землю лег.
— Вон оно как.
Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.
— Товарищ майор, — прервал их молчание появившийся, словно из ниоткуда, якут.
— Да, Федор, — Васильев кивнул, разрешая говорить.
— К роще немецкие танки идут. Много.
— Много — это сколько?
— Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.
— Не фига ж себе. Видать не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.
— Товарищ майор, — прервал Шимазина Охлопков. — Я точно не уверен, но это какие-то новые танки.
— В смысле?
— Здоровые. Как КВ, а то и больше. Я таких раньше не видел.
Два комбата обеспокоено переглянулись.
— Терентий, посмотри чего там за танки и вообще че-как, а я людей организую? — Шимазин согласно кивнул.
— Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня, — и майор, пригибаясь, побежал за якутом.
Раздав указания расчетам четырех сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.
Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:
— Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав — это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.
— Далеко?
— Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску, — Шимазин обвел рукой вокруг головы.
— Пехтура есть?
— Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда — если рацию починят наши герои, и мы сможем летунов вызвать.