На прозрачной планете (илл. В. Колтунова)
Шрифт:
ОТДЕЛАЛИСЬ ЛИ ИСПУГОМ?
Профилактика землетрясения, видимо, НЕ УДАЛАСЬ!
Пятеро ученых из Беркли заявили: «Мы нашли в проекте Грибова грубые ошибки. Хотя скважины пробурить удалось и удалось взорвать в них бомбы, предотвратить землетрясение нельзя принципиально».
РУССКИЕ СПЕШАТ НА ПОМОЩЬ!
Сегодня в Сан-Франциско рейсовым самолетом прибыл известный русский ученый А. Грибов, автор проекта борьбы с землетрясением.
— Я еще не знакомился с подземной обстановкой.
ДАЖЕ АВТОР ПРОЕКТА НЕ МОЖЕТ СООБЩИТЬ
НИЧЕГО ОПРЕДЕЛЕННОГО!!!
Из калифорнийских газет
1-5 ноября 19… года
За окном чуть серел мокрый ноябрьский рассвет. Улицы были еще пустынны, но на темных домах светились желтые квадраты окон.
Спросонок Грибов долго не мог понять, кто говорит. Наконец разобрал: звонил из Сан-Франциско консул Степан Иванович Савчук.
— Разбудил, Александр Григорьевич? Прости, пожалуйста, у нас еще вечер, московское время из памяти вышло. Александр Григорьевич, ты нужен тут. Да, я тебя просил уехать- и я же прошу приехать. Изменились обстоятельства. Подожди, не возражай, выслушай меня до конца. Я понимаю, что ты обижен, твое достоинство задето, вроде наплевали тебе в душу и тебя же просят выручать. Понимаю, что риск велик и ответственность, но все равно, Александр Григорьевич, приезжай. Люди тонут. Какие ни на есть, но люди. Надо их вытаскивать. Подожди, не перебивай, я насчет обстановки еще не сказал…
— Нет, я яеребью, Степан Иванович. Я перебью, потому что я обижен все-таки. Почему вы считаете, что меня нужно уговаривать?
Последовала пауза… Затем Савчук сказал:
— Прости, брат, в самом деле, я маху дал. Привык к дискуссиям с капиталистами. Тем с утра до вечера твердишь, что хорошее хорошо, все равно спорят.
И Грибов оказался в Калифорнии. В кино это изобразили бы так: сначала высотный дом на площади Восстания. Изгиб Москва-реки с мостом метро, нахохлившиеся лебеди на прудах Зоопарка. Окно. За окном счетная машина, пачки пробитых карточек. Грибов у стола в другой позе. Счетная машина, окно, за окном небоскребы Сан-Франциско и высокий мост через пролив.
В сущности было очень похоже. Под вечер, часа в четыре по московскому времени, Грибов сел на самолет, провел часов десять в воздухе и под вечер, тоже часа в четыре, но по западноамериканскому времени, высадился в Сан-Франциско. А еще через час- ни секунды терять было нельзя — уже разбирался в последних сводках глубинометристов.
И стол был такой же, и сводки с таким же шифром, только обстановку докладывал не аккуратный седенький Карпович, а лохматый верзила Мэтью, громоздкий, в рубашке нараспашку, со сползающими брюками.
— И вот я увидел кровь на полу,- рассказывал он с расширившимися глазами.-Она была еще красная,еще теплая,понимаешь. Убийцы только что ушли, прятались в кустах, быть может. Но я не мог гнаться за ними, времени не было. Побежал сломя голову отменять землетрясение. И представь: даже сейчас не могу искать убийц. Я уже губернатор, но еще не губернатор- на должность не заступил. Не имею права вести расследование, назначить новых следователей. А старые, понимаю это, все делают, чтобы запутать и спрятать следы. Даже больше того: стараются запачкать меня. Ведь я первый видел труп, а
— Я пойму, если лживые,-сказал Грибов.- Когда съемки ведут на тридцати точках, ошибка сразу бросается в глаза. Нельзя выдумать лживые цифры, чтобы они были правдоподобны, слишком долго нужно считать и подгонять.
И исчезли проливы и заливы, синева за окном. Как будто и не было перелета. Грибов списывал цифры, нажимал кнопки счетной машины, опять списывал, проверял, чертил схемки. И из голых цифр, бессмысленных для непосвященного, вставала ясная картина. Мысленно Грибов видел всю Калифорнийскую долину, вся она вмещалась в его мозгу: от скал Сьерра-Невады до кудрявых Береговых гор. Вдоль Сьерры-Невады цепочка скважин- их двадцать, и в шестнадцати сейчас пылают подземные солнца, там взорваны атомные заряды. В четырех взрыва не было, за счет этих четырех преступники загрузили урановые бомбы в восточные скважины. Четыре гранитных массива было на западной кромке долины, сейчас остался один Солано-бис. На нем одном держится Калифорния. Но так как подземное давление нарастает, медленно и неизбежно, с неотвратимостью пресса,- и этот выступ не выдержит. Он треснет и сколется… Когда? Расчет говорит: 15 ноября. Сегодня пятое.
Десять дней до катастрофы.
Грибов считает так и этак, с южного края и с восточного, одним методом и другим. Получается одинаково — до катастрофы десять дней.
Что можно предпринять? Только одно- довести до конца задуманное, исправить недобросовестный взрыв, загрузить в четыре скважины полновесные заряды, в остальные шестнадцать добавочные заряды для равномерности…
Успеешь ли? Арифметика времени простая,не требуется счетных машин: сделать расчет, обсудить с Мэтыо, составить проект, утвердить у ученых-наблюдателей, обратиться к президенту, получить разрешение на вывоз атомных бомб, поехать на склад- трое суток;
привезти атомные бомбы со складов на скважины — двое суток;
перемонтировать бомбы, переложить их в узкие стаканы, способные влезть в скважины, приладить автоматическое управление и ультразвуковой взрыватель — двое суток;
осторожно спустить бомбы на самое дно пятидесятикилометровых скважин, проводя сквозь толщу жидкого металла — двое суток;
еще полдня на проверку, даже день. Ведь Мэтью предполагает, что среди сотрудников есть тайные агенты Тичера. Проверять надо неторопливо.
Итого десять суток секунда в секунду. Но нельзя уповать на самую последнюю секунду. Ведь ливень, снегопад, горный обвал, даже антициклон, добавив давление, могут ускорить землетрясение на несколько часов.
Посчитаем еще раз. Допустим: проект, обсуждение, утверждение, разрешение — не трое, а двое суток.
Допустим: на перевозке, монтаже, спуске, проверке можно сэкономить еще сутки.
Но и за два дня до землетрясения нельзя производить взрыв. Это риск, это авантюра, это акт отчаяния, вроде операции умирающего. Хуже не будет, авось удастся спасти.