На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
– Но это смешно, Гэри. Зачем ему придумывать себе ложную родину? Из-за этого ему пришлось бы страшно фальсифицировать все свое досье.
– Именно это он, по всей вероятности, и сделал. Полагаю, у него достаточно последователей в муниципальных службах, чтобы он без труда мог это проделать. Скорее всего, никому и в голову не пришло проверять его утверждения, а все его последователи – слишком убежденные фанатики, чтобы вообще заводить такие разговоры.
– И все-таки, зачем?
– Затем, думаю, что Джоранум не хочет, чтобы люди знали, откуда он родом на самом деле.
– Но почему? Все планеты в Империи равны – и в отношении закона, и в
– Не знаю. Не уверен. В реальной жизни чаще всего все обстоит не так идеально.
– Ну и откуда же он тогда? У тебя есть какая-то догадка?
– Да. Она возвращает нас к разговору о волосах.
– При чем тут волосы?
– Понимаешь, покуда я беседовал с Джоранумом, я все время чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог понять почему. Наконец я понял, что это из-за его волос. Что-то в них было такое – густота, блеск… какая-то неестественная красота – я такой раньше никогда не видел. И вдруг я понял. У него искусственные волосы, старательно выращенные на черепе, который, по идее, должен бы быть лысым.
– Должен бы? – прищурилась Дорс. Похоже было, она все поняла. – Ты хочешь сказать…
– Да, хочу. Он из архаичного, напичканного мифами тренторианского сектора Микоген. Вот именно это он и пытается скрыть.
Дорс Венабили холодно и трезво задумалась. Собственно, она только так. и умела думать – холодно и трезво, в отличие от того, как вела себя во время эмоциональных вспышек.
Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Прошло восемь лет с тех пор, как они с Гэри побывали в Микогене, да и пробыли там совсем недолго. Восторгаться там, прямо скажем, было нечем, разве только пища вызывала восхищение.
В сознании ее мало-помалу воскресла картина… странное, пуританское, патриархальное сообщество… там действительно удаляли всю растительность с тела, и делалось это исключительно для того, чтобы противопоставить себя всем остальным, для того, чтобы «понять, кто такие микогенцы»… Легенды, воспоминания (или выдумки) о тех временах, когда они правили Галактикой, когда жизнь их длилась долго, когда существовали роботы…
Дорс открыла глаза и спросила:
– Зачем, Гэри?
– Зачем что, дорогая?
– Зачем ему скрывать, что он из Микогена?
Она вовсе не думала, что Гэри помнит о Микогене больше нее, и помнить не мог, но у него был совсем другой ум – не лучше и не хуже, а просто другой. Ее ум был способен лишь на то, чтобы запоминать и делать очевидные заключения в форме математической дедукции. А ум Гэри порой делал самые неожиданные скачки. Селдон, правда, старался делать вид, будто бы интуиция – это из той области, которая свойственна исключительно его ассистенту, Юго Амарилю, но Дорс он не мог обмануть. Селдон пытался производить и другое впечатление – несколько странноватого математика, который взирает на мир, не переставая удивляться, но и в этом он тоже не мог обмануть Дорс.
– Так зачем же ему скрывать, что он из Микогена? – повторила Дорс свой вопрос.
Селдон сидел, глядя в одну точку, Когда он вот так сидел, Дорс чутьем понимала, что он пытается извлечь нечто ценное из принципов психоистории, что помогло бы прояснить конкретный вопрос.
Наконец Селдон ответил.
– Микоген – жестокое сообщество с уймой ограничений. Там всегда отыщется кто-то, кто взбунтуется против их диктата над делами и мыслями. Всегда отыщется кто-то, кто захочет раствориться в общей массе, кто возжелает попасть в более раскрепощенный мир за пределами
– И поэтому они принялись выращивать искусственные волосы?
– Не совсем так. Чаще всего Отступники – именно так микогенцы именуют предателей и, безусловно, презирают их – носят парики. Это гораздо проще, но намного хуже. Как мне сказали, настоящие Отступники выращивают искусственные волосы. Процесс этот непростой, и стоит такая операция немалых денег, но в результате получается почти неотличимо от настоящих волос. Слыхать-то я об этом слыхал, но напрямую никогда не сталкивался. Несколько лет подряд я потратил на изучение всех восьмисот секторов Трентора, пытаясь выработать основные принципы и математическую основу психоистории. Пока я мало чем могу похвастаться, увы, но я узнал-таки кое-что.
– Но все же: зачем Отступникам скрывать, что они – из Микогена? Ведь их никто не преследует за это, насколько мне известно.
– Нет, не преследует. На самом деле нет такого отношения к микогенцам как к людям второго сорта. Все гораздо хуже. Их никто не принимает всерьез. Да, они умны – это признают все: высокообразованны, честолюбивы, воспитанны, сущие мудрецы в том, что касается гурманства, поистине устрашающи в своей способности поддерживать процветание родного сектора, и все-таки никто не принимает их всерьез. Их убеждения за пределами Микогена создают у людей впечатление глупости, просто невероятной, опереточной глупости. И такое отношение переносится даже на тех микогенцев, которые становятся Отступниками. Попытайся микогенец захватить власть в правительстве – да его же на смех поднимут. Когда тебя боятся – это ерунда. Когда тебя презирают – да нет, и с этим, пожалуй, жить можно. Но вот когда над тобой смеются – это невыносимо. Джоранум хочет стать премьер-министром, значит, у него должны быть волосы, мало того – он должен выставить себя уроженцем какого-то другого мира, причем желательно расположенного как можно дальше от Микогена.
– Но послушай, есть же люди лысые, то есть просто лысые?
– Есть, конечно, но все равно их не спутаешь с теми, кто подвергся полной депиляции по микогенскому закону. Во Внешних Мирах на это всем было бы наплевать. Но само слово «Микоген» для жителей Внешних Миров – пустой звук. Микогенцы так крепко держатся за свое насиженное место, что мало кто из них когда-либо отправлялся во Внешние Миры. А вот здесь, на Тренторе, все обстоит совсем по-другому. Да, люди тут могут быть лысыми, и все-таки при самой большой лысине у них все-таки наблюдаются какие-то остатки волос, и их наличие неопровержимо указывает, что перед вами – никакие не микогенцы. Либо такие люди выращивают искусственные волосы. Те немногие, кто лыс абсолютно и безнадежно, – ну, считай, что им здорово не повезло в жизни. Наверное, им приходится всюду предоставлять справку, что они не микогенцы.
Дорс, слегка нахмурившись, спросила:
– Что это нам дает?
– Пока не знаю.
– А ты мог бы доказать, что он – микогенец, и сделать это достоянием гласности?
– Не уверен, что это будет легко. Он наверняка старательно замел следы, и даже в том случае, если мне удастся…
– Ну?
Селдон пожал плечами.
– Мне бы не хотелось призывать к дискриминации. Социальная ситуация на Тренторе и без того напряженная, так что вовсе незачем выпускать из-под замка страсти, которые потом ни мне, ни кому-то другому станут не подвластны. Если мне и придется выложить этот микогенский козырь, то я выложу его последним.