На пути к Академии (На пути к Основанию)
Шрифт:
Селдон понимал, что погибнет раньше, чем услышит этот звук, и поэтому был просто поражен, когда расслышал этот самый вздох. Он часто заморгал и, не веря глазам, осмотрел себя с ног до головы.
Он что, жив?
Рейч все так же стоял перед ним, застыв с взведенным бластером. Он не двигался и напоминал выключенный автомат.
За его спиной на земле в луже крови скорчилось то, что осталось от Андорина, а рядом с ним с бластером в руке стоял садовник. Вот он откинул капюшон, и оказался женщиной с короткой стрижкой.
Смело посмотрев на Селдона, она сообщила:
– Ваш сын знает меня под именем Манеллы
– Не нужно… – вяло пробормотал Селдон, На сцене событий уже появилась императорская охрана. – Но мой сын! Что с ним такое!
– Думаю, это десперин, – объяснила Манелла. – Но не волнуйтесь, он выводится из организма. Простите, – сказала она, шагнув вперед и забирая бластер из окаменевшей руки Рейча, – что я не вмешалась раньше. Я была вынуждена ждать развязки, но чуть было не опоздала.
– Я тоже. Рейча нужно отвести в дворцовую больницу.
Тут из Малого Дворца донесся приглушенный шум. Селдон решил, что, наверное, Император и вправду смотрел из окна за происходящим. Если так, то он уж точно вышел из себя.
– Прошу вас, позаботьтесь о моем сыне, мисс Дюбанкуа, – попросил Селдон. – Мне нужно повидаться с Императором.
Обегая стороной толпы, запрудившие Большие Лужайки. Селдон бесцеремонно ворвался в Малый Дворец. Терять было нечего – Клеон все равно вне себя.
Но внутри, на ступенях полукруглой лестницы, в окружении потрясенных сановников, лежало тело Клеона I, Его Величества Императора Галактики – или, вернее, то, что от него осталось. Только по императорской мантии и можно было догадаться, кто стал жертвой выстрела. А к стене, скрючившись, прижался, в ужасе бегая глазами по бледным, как полотно, лицам вельмож, не кто иной, как Мандель Грубер.
Селдон подошел к Груберу, наклонился и поднял с ковра бластер, валявшийся у ног садовника. Бластер явно принадлежал Андорину. Селдон шепотом спросил:
– Грубер, что ты наделал?
Грубер, спотыкаясь на каждом слове, запричитал:
– А все… бегали… кричали там… А я и подумай: кто узнает-то?.. Все подумают… это кто-то другой… убил… Императора. А после… убежать… не успел…
– Но, Грубер… Почему? Почему?!
– Чтобы не быть главным садовником… – пролепетал Грубер и упал в обморок.
Селдон в ужасе уставился на него.
Вот как все вышло. Он жив. Рейч жив, Андорин мертв, и теперь джоранумитское подполье будет выслежено до последнего человека и ликвидировано.
Центр сохранен в соответствии с указаниями психоистории.
И все же этот несчастный человек, движимый поразительно тривиальной причиной – такой тривиальной, что она-то как раз и не была учтена в анализе и прогнозе, – взял и убил Императора.
«И что же нам теперь делать? – в отчаянии думал Селдон. – Что теперь будет?»
Часть третья
Дорс Венабили
Венабили, Дорс – …Многие моменты в жизни Гэри Селдона носят характер легендарный, несут отпечаток неточности, и обрести его безупречную с фактологической стороны биографию практически невозможно. Пожалуй, самое загадочное в жизни Селдона – это его супруга, Дорс Венабили. Сведения о ней крайне скудны. Достоверно известно лишь то,
Ее квалификацию историка подтверждают ее труды по…
Ванде было уже почти восемь лет по стандартному Галактическому времени. Она была страшная кокетка – настоящая маленькая леди с густыми прямыми каштановыми волосами и голубыми глазами, которые, правда, становились все темнее и со временем должны были превратиться, скорее всего, в карие, как у отца.
Из головы у девочки не выходило одно число – шестьдесят.
Ужасно большое число! Скоро у дедушки день рождения, и ему исполнится шестьдесят, а ведь это так много! Вдобавок прошлой ночью ей приснился такой нехороший сон…
Ванда решила пойти поискать маму, чтобы спросить у нее, что может означать ее сон.
Маму найти оказалось нетрудно. Она была у дедушки и говорила с ним, ну конечно, про день рождения, про что же еще? Ванда растерялась. При дедушке ей было неловко расспрашивать маму про сон.
Замешательство девочки не укрылось от матери.
– Одну минуточку, Гэри, – сказала она, прервав разговор, – я только узнаю, что так беспокоит Ванду. Что тебе, малышка?
Ванда потянула мать за руку.
– Ма, я тебе потом скажу. Только тебе.
Манелла с улыбкой обернулась к Селдону.
– Видишь, как рано это начинается, Гэри? Своя жизнь. Свои трудности. Ванда, пойдем к тебе, детка?
– Да, мама, – проговорила Ванда с явным облегчением.
Взявшись за руки, они прошли в детскую, и Манелла спросила:
– Ну, что случилось, Ванда?
– Это из-за дедушки, мама.
– Из-за дедушки? Вот уж не поверю, чтобы он сделал тебе что-то дурное!
– Он не… – и глаза Ванды наполнились слезами. – Он умрет?
– Твой дедушка? Чего это ты вдруг, Ванда?
– Ему будет шестьдесят. Он такой старенький.
– Вовсе нет! Он уже не молодой, конечно, но и не старый. Люди живут до восьмидесяти, до девяноста, даже до ста лет – а дедушка у нас еще знаешь какой крепкий и здоровый? Он еще долго проживет.
– Ты точно знаешь? – всхлипнула Ванда.
Манелла обняла дочку за плечики и посмотрела ей прямо в глаза.
– Послушай, Ванда, когда-нибудь мы все должны умереть. Помнить, я тебе уже говорила? И все-таки не стоит горевать об этом, покуда это «когда-нибудь» еще очень далеко, – ласково проговорила Манелла, утирая бегущие по щекам Ванды слезы. – Дедушка еще долго проживет. Ты подрастешь, станешь совсем взрослая, а он еще будет живой даже тогда, когда у тебя уже будут свои детки. Вот посмотришь. А теперь пойдем. Я хочу, чтобы ты поговорила с дедушкой.