На пути
Шрифт:
3. Точно так же душа чувствует, что ни одно из творений не может ей помочь, но все презирают ее — особенно друзья, как продолжал Давид: «Ты удалил от меня моих друзей и знакомых, я стал отвратительным для них» (Пс. 88: 9). Все это хорошо определил пророк Иона, узнавший сие на себе во чреве китовом: «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. (Он сказал так потому, что здесь Бог очищает душу, чтобы видеть это.) Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня» (2: 4–7). Под «запорами» здесь понимаются несовершенства души, мешающие ей получать удовольствие от сего сладостного созерцания.
4. Четвертый вид страдания причиняет душе другое свойство этого темного созерцания — его величие и высота, заставляющие душу чувствовать в себе другой предел — глубокой нищеты и страдания. Сие происходит от главных страданий, которые душа претерпевает в этом очищении, поскольку она ощущает в себе глубокую пустоту и нищету относительно
5. Все это Бог совершает посредством сего темного созерцания, в котором душа не только страдает от пустоты и молчания естественных ощущений, служивших ей опорой, что порождает весьма мучительное страдание, подобное тому, как если бы воздух застывал и застревал в легких, не позволяя дышать; но сие также очищает душу, уничтожая, опустошая и истощая в ней (как огонь выжигает ржавчину и патину металла) все пристрастия и несовершенные привычки, которые она усвоила за всю жизнь; и из-за того, что они очень глубоко укоренились в субстанции души, нестерпимо тяжело отречение от них и внутренняя мука кроме названной телесной и духовной нищеты и опустошенности. Чтобы подтвердить это, мы приведем свидетельство пророка Иезекииля, сказавшего: «Прибавь дров, разведи огонь, вывари мясо; пусть все сгустится и кости перегорят» (24: 10). Под сим понимается страдание, переносимое пустотой и нищетой чувственной и духовной субстанции души. И кроме этого, он говорит тут же: «И когда котел будет пуст, поставь его на уголья, чтоб он разгорелся, и чтобы медь его раскалилась, и расплавилась в нем нечистота его, и вся накипь его исчезла» (24: 11). Этими словами описано тяжкое страдание, которое душа претерпевает здесь, очищаясь огнем сего созерцания; как говорит пророк, чтобы очиститься и уничтожить ржавчину пристрастий, что находится в средоточии души, нужно, чтобы сама душа воистину уничтожилась и разрушилась в своих врожденных страстях и несовершенствах.
6. Посему в этом горниле страданий душа очищается, словно золото в тигле, как сказал мудрец [143] (Прем. 3: 6), и чувствует в этом великую отрешенность в самой субстанции души с предельной нищетой, в коей она уподобляется умирающему; как можно видеть в том, что говорил Давид, восклицая к Богу следующим образом: «Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня. Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего» (Пс. 69: 12–44). Таким образом Бог крепко смиряет душу, чтобы затем высоко вознести ее (Лк. 18: 14) и, если бы Он не повелевал, чтобы эти чувства, оживающие в душе, быстро засыпали, она умерла бы в самом скором времени. Но порою случается такое: чувствуется, что внутри она еще жива, и иногда сие ощущается так ясно, что душе кажется, будто она видит отверстый ад и преисподнюю; ибо о тех, с кем сие происходит, сказано, что воистину они «сойдут живыми во ад» (Пс. 54: 16), так как в этой Ночи очищаются таким же образом, как там, и это очищение — то же, что должно произойти там; и посему душа, прошедшая через него, либо вовсе не входит туда, либо задерживается там ненадолго, ибо один час, проведенный здесь, полезнее долгого времени, проведенного там.
143
В Синодальном переводе: «Он испытал их как золото в горниле и принял их как жертву всесовершенную» (Прем. 3: 6).
1. Скорби и стеснения воли здесь также безмерны, так что иной раз они приводят душу во внезапное воспоминание об ее несчастьях, в коих она видит себя сомневающейся в своем исцелении. Вместе с этим усиливается воспоминание о прошедшем благоденствии; потому что обычно, когда души входят в эту Ночь, они получают много радости от Бога и много служат Ему; и им причиняет сильное страдание видеть, что они отдалены от сего блага и уже не могут стяжать его. Это также сказал Иов (ибо узнал на опыте): «Я был спокоен; но Он потряс меня; взял меня за шею и избил меня, и поставил меня целию для Себя. Окружили меня стрельцы Его; Он рассекает внутренности мои, и не щадит; пролил на землю желчь мою. Пробивает во мне пролом за проломом; бежит на меня, как ратоборец. Вретище сшил я на кожу мою, и в прах положил голову мою. Лице мое побагровело от плача, и на веждях моих тень смерти».(16: 12–16).
2. Таковы и так тяжелы страдания этой Ночи, и столько свидетельств из Священного Писания, говорящих о них, мы могли бы привести, что нам не хватило бы времени и силы записать это, ибо, без сомнения, всего, что можно сказать, недостаточно. Однако через уже приведенные свидетельства можно отчасти представить сие. И, чтобы закончить с этим стихом и лучше дать понять то, что творит в душе эта Ночь, я напомню, что чувствовал в ней пророк Иеремия, который оплакивал сие во многих словах следующим образом: «Я человек, испытавший горе от жезла гнева Его. Он повел меня и ввел во тьму, а не во свет. Так, Он обратился на меня и весь день обращает руку Свою; измождил плоть мою и кожу мою, сокрушил кости мои; огородил меня и обложил горечью и тяготою; посадил меня в темное место, как давно умерших; окружил меня стеною, чтоб я не вышел, отяготил оковы мои, и когда я взывал и вопиял, задерживал молитву мою; каменьями преградил дороги мои, извратил стези мои. Он стал для меня как бы медведь в засаде, как бы лев в скрытном месте; извратил
3. Обо всем этом плакал пророк Иеремия, очень живо описывая страдания души в сием очищении и в Ночи духа. Посему следует испытывать великое сострадание к душе, которую Бог погружает в сию несчастную и ужасную Ночь, хотя из этого проистекают великие блага для нее, когда, как сказал Иов, «возносит (Бог) в душе из тьмы великие блага, и производит на свету тень смертную» (12: 22), таким образом, что, как сказал Давид, «да будет Его свет, как были Его сумерки» (Пс. 139; 12). Со всем этим, с безмерной скорбью, с коей она идет вперед, страдая и испытывая величайшую неуверенность в своем исцелении — так как «верит (как сказал здесь пророк), что не закончатся ее несчастья», ей кажется, как сказал тот же Давид, будто «ее поместил Бог во тьму, как давно умерших, посему стосковался в ней ее дух и исстрадалось ее сердце» (Пс. 143: 3) — что происходит от великой скорби и печали. И пока это длится, по причине одиночества и беззащитности, порожденных этой Темной ночью, душа не найдет ни утешения, ни опоры ни в каком учении или духовном учителе, потому что, хотя ей многими способами объясняют, что она может обрести утешение через блага, которые есть в этих скорбях, поверить этому она не может. Она так напоена и переполнена этим безмерным ощущением несчастий, в коем столь явственно видит свое ничтожество, что ей кажется, будто они говорят это, не понимая ее, так как не видят того, что видит и чувствует она, и иной раз вместо утешения она скорее воспринимает новое страдание, и ей кажется, что нет никакого средства от ее несчастья. И вправду, так и есть, ибо, прежде чем Господь закончит очищать душу тем способом, которым Он хочет, никакое средство или лекарство не принесет ей пользы и не поможет в ее страданиях, тем более что душа так же мало может в этом положении, как узник в темном застенке, у которого связаны руки и ноги — так, что он не может ни двигаться, ни видеть, ни ощущать никакой радости от горнего или дольнего, пока дух не смирится, не смягчится и не очистится, не станет столь проницательным, простым и утонченным, что может сделаться единым с Духом Божьим, согласно степени единения любви, каковую Его милость захочет даровать этой душе, соответствующей этому очищению, более или менее сильному и более или менее длительному.
4. Но, если воистину должно нечто произойти, в зависимости от того, насколько сильно сие очищение, несколько лет, в течение которых душа погружена в него, перемежаются периодами облегчения, когда через данное Богом освобождение сие темное созерцание больше не захватывает душу с очищающей силой, а захватывает просветляюще и любовно, так что душа, как бы радостно вышедшая из этой тюрьмы и из плена [144] , и свободно отдыхающая на просторе, ощущает и вкушает великую сладость мира и любовного дружества с Богом, с изобильной легкостью духовного сообщения. Это — признак здоровья души, дарованного ей названным очищением, и признак изобилия, которое ожидается; иной раз это таково, что душе кажется, будто ее труды уже завершились. Сие есть свойство духовных состояний в душе, если они действительно духовные — когда душа пребывает в тяготах, ей кажется, что она уже никогда не выйдет из них и что ее блага иссякли, как это можно видеть в приведенных свидетельствах; а когда душа вкушает духовные блага, ей также кажется, что ее несчастья уже закончились, и блага никогда больше не отнимутся; так Давид, видевший, что с ним это происходит, каялся в этом, говоря: «И я говорил в благоденствии моем: “не поколеблюсь вовек”» (Пс. 30: 7).
144
Вспомним о побеге св. Хуана из тюрьмы кармелитского монастыря (1578 г.).
5. Сие происходит потому, что нынешнее состояние духа, пребывающего в одной противоположности, своим действием изменяет нынешнее состояние и ощущение другой противоположности; но то же самое не происходит таким же образом в чувственной части души, ибо ее ощущения слабы. Но, в то время как дух здесь еще не вполне очищен и омыт от пристрастий, которые дает внутренняя часть, он несет в себе противоречия; и, хотя дух не меняется, поскольку пристрастен к ним, он сможет измениться в муках; так изменился, как известно, Давид после многих несчастий и страданий, хотя во время его благоденствия ему казалось, что оно никогда не прейдет. Так и душе, которая видит себя пребывающей в этом изобилии духовных благ, не бросаются в глаза корень несовершенств и нечистота, которые все еще остаются в ней, ибо она думает, что ее труды уже завершились.
6. Но эта мысль приходит нечасто, ибо до того, как закончится духовное очищение, эти сладостные сообщения очень редко приходят так изобильно, что скрывают невыкорчеванный корень таким образом, что душа перестает чувствовать там, внутри, что ей чего-то не хватает или что она должна что-то сделать, и сие не позволяет ей полностью насладиться дарованным облегчением, чувствуя там, внутри, как бы своего врага: хотя он будто бы успокоился и уснул, есть подозрение, что он возродится и вновь примется за свое; и, когда душа более спокойна и меньше испытывает себя, она вновь поглощается и захватывается другой стадией, худшей и более долгой, темной и мучительной, чем прошедшая, причём она может длиться дольше, чем первая. И здесь душа снова начинает верить, что все хорошее для нее закончилось навсегда; ей недостаточно опыта, который принесло прошедшее благоденствие, коим она насладилась после первоначальных трудов (в коем она также думала, что больше ни о чем уже не будет скорбеть), чтобы перестать верить на этой второй стадии стеснения, что все хорошее уже кончилось и не вернется, как в прошлый раз; ибо, как я говорю, причина этой твердой уверенности — нынешнее состояние духа, которое уничтожает в душе все, что в ней есть от противоположного состояния.