На пятьдесят оттенков темнее
Шрифт:
Она здесь. Глядит на меня с чудовищным бесстрастным выражением лица, целится из пушки. Мое подсознание шлепается в глубокий обморок, ему не поможет даже нюхательная соль.
Я смотрю на Лейлу, а мой мозг лихорадочно работает. Как она сюда попала? Где Итан? Черт побери! Где Итан?
Ледяной страх стискивает мое сердце, кожа на голове зудит от того, что каждый волосок встал дыбом от ужаса. Вдруг она что-то с ним сделала? У меня учащается дыхание, по телу проносятся волны адреналина и смертельного ужаса. «Спокойно,
Она наклоняет голову набок и разглядывает меня, словно я уродец, выставленный на ярмарке. Господи, уродец тут не я.
Мне кажется, что прошла тысяча лет, хотя на самом деле – всего доли секунды. Лицо Лейлы по-прежнему остается бесстрастной маской, а выглядит она, как и в прошлый раз, грязной и неряшливой. Ей весьма не мешало бы принять душ, и на ней все тот же грязный тренчкот. Грязные волосы липнут к голове, висят сосульками; тусклые карие глаза затуманены, и я вижу в них легкое замешательство.
Несмотря на то что в моем рту сухо, как в пустыне, я пытаюсь завязать диалог.
– Привет. Ты Лейла, да? – хрипло каркаю я. Ее губы дергаются, изображая улыбку.
– Она говорит, – шепчет Лейла, и ее голос, одновременно нежный и хриплый, звучит жутковато.
– Да, я говорю. – Я произношу эти слова ласково, словно уговариваю ребенка. – Ты тут одна?
Где Итан? Мое сердце сжимается от ужаса при мысли о том, что он мог пострадать.
Ее лицо вытягивается, мне даже кажется, что она готова зарыдать – такой несчастной она выглядит.
– Одна, – шепчет она. – Одна.
И в одном этом слове звучит такая глубокая печаль, что сердце сжимается. Что она имеет в виду? Я одна? Она одна? Она одна, потому что сделала что-то с Итаном? Только не это… Я с трудом перебарываю страх, сжимающий мое горло.
– Что ты здесь делаешь? Тебе помочь?
Несмотря на душащий страх, мои слова звучат как спокойный, доброжелательный допрос. Она морщит лоб, словно вопросы сбивают ее с толку, но не делает никаких агрессивных шагов. Ее рука по-прежнему спокойно сжимает оружие.
Тогда я выбираю другую тактику, пытаясь не обращать внимания на свои нервы.
– Может, ты хочешь чаю?
Почему я спрашиваю ее об этом? Потому что так Рэй отвечал на любую неожиданную эмоциональную перегрузку. Господи, да его удар бы хватил, если бы он увидел меня в эту минуту. Вообще-то, он уже обезоружил бы ее благодаря своей армейской тренировке… Сейчас она почти не целится в меня. Может, я могу и пошевелиться. Она качает головой и наклоняет ее то в одну, то в другую сторону, словно разминая шею.
Я набираю полную грудь драгоценного воздуха, пытаясь успокоить панику, и иду к кухонному островку. Она хмурится,
– В квартире еще кто-нибудь есть? – неуверенно спрашиваю я.
Она наклоняет голову и правой рукой – той, которая не держит револьвер, – хватает прядь своих длинных, грязных волос и начинает ее крутить и теребить. Очевидно, это ее привычка, когда она нервничает; я поражаюсь ее сходству со мной. Затаив дыхание, жду ее ответа. Тревога нарастает почти до невыносимого предела.
– Одна. Совсем одна, – бормочет она. Меня ее слова немного успокаивают. Может, Итана здесь нет.
– Ты точно не хочешь выпить чая или кофе?
– Не хочу пить, – тихо отвечает она и делает осторожный шаг в мою сторону.
Мое ощущение того, что я владею ситуацией, испаряется. Дьявол! Я опять тяжело дышу от страха, который расползается по моим жилам. Несмотря на это, я поворачиваюсь и беру из шкафчика пару чашек.
– Что в тебе есть такого, чего нет у меня? – спрашивает она, вернее, произносит с напевной интонацией ребенка.
– Что ты имеешь в виду, Лейла? – спрашиваю я как могу ласково.
– Мастер, мистер Грей, разрешает тебе называть его по имени.
– Я не сабмиссив, Лейла. Ну, Мастер понимает, что я не способна исполнять эту роль, что я не подхожу, что я неадекватна для нее.
Она наклоняет голову на другую сторону. Очень неестественно, и это меня нервирует.
– Не-аде-кват-на. – Она проговаривает это слово, пробует его на вкус языком. – Но Мастер счастлив. Я видела его. Он улыбается и смеется. С ним это бывает редко, очень редко.
Ничего себе.
– Ты выглядишь, как я. – Лейла меняет тему, удивив меня; ее глаза, кажется, впервые за все время фокусируются на мне. – Мастер любит покорных, которые выглядят как ты и я. Другие, все равно… все равно… и все-таки ты спишь в его постели. Я видела тебя.
Черт! Она была в комнате. Я и не догадывалась об этом.
– Ты видела меня в его постели? – шепчу я.
– Я никогда не спала в постели Мастера, – бормочет она.
Она напоминает мне эфирное видение. Половину личности. Лейла кажется такой эфемерной… Несмотря на то что она держит оружие, я внезапно ощущаю к ней симпатию. Тут она берет револьвер двумя руками, и мои глаза едва не вылезают из орбит.
– Почему мы нравимся Мастеру? Я думаю, что… что… Мастер темный… Мастер темный человек, но я люблю его.