На раскаленной паутине
Шрифт:
Три выстрела подряд, и махина рухнул к ее ногам. Второй находился шагах в пяти с ножом в руках. Им-то он и запустил в девушку. Кинжал пролетел над ухом и, срезав прядь волос, вонзился в дверной косяк. Остальные пули полетели в метателя ножей. Сколько из них попало в цель, она не знала, но его отбросило назад, и он, ударившись о железную кровать, сполз на пол.
Посреди комнаты стоял стол, на нем лежало оружие. Люстра валялась на полу. Маша висела, как кукла, на веревочке с заломленными за спиной руками, трос был переброшен через крюк в потолке
Шура Шелест сидел на стуле, прикрученный к нему скотчем, с разбитым лицом. Репортер находился без сознания, а Маша, в разрезанном платье с порезами на теле, стонала.
Лика с трудом выдернула нож из стены, подбежала к девушке и обрезала веревку. Та рухнула на пол и замолчала. Лика начала разрезать клейкую ленту за стулом, к которому приковали Шелеста. Путы ослабли, и Шелест повалился набок. Оставалось только содрать с него остатки скотча, но сделать этого она не успела. Сильная рука схватила ее за щиколотку ноги и дернула. Нож вылетел из рук, и Лика грохнулась на пол.
Метатель ножей оказался живучее, чем она предполагала. Сидя у кровати и истекая кровью, он из последних сил тащил жертву к себе, как умирающий с голоду зверь.
Лика пыталась вырваться, лягалась, колотила его своими худенькими ручками, но смертельная хватка не ослабевала, ее волокли по полу в пасть смерти. Громадная лапища тянулась к ее горлу. Она видела только кровавую пену, изрыгавшуюся изо рта озверелого убийцы.
Еще мгновение — и он дотянулся бы до ее шеи. Она понимала, что ему еще хватит сил переломить ей позвонки и конец неизбежен. Ее зубы впились в волосатую грубую кисть, но агония смерти придавала бандиту удвоенную силу. Он не хотел уходить на тот свет один.
Из его пасти донеслось дикое рычание, огромная лапища коснулась горла девушки, и в эту секунду раздался выстрел. Убийцу отбросило назад, а вместо глаза образовалась черная дыра.
Лика откатилась в сторону.
В дверях стоял кто-то с пистолетом в руках. Когда красные круги в глазах разбежались по сторонам, Лика сфокусировала взгляд и узнала того, кто спас ей жизнь.
— Привет, Елистратов! Рада, что заглянул на огонек.
— А ты что за фрукт? Нашла, с кем силой меряться!
— Но коли тебе некогда, то приходится другим порядок в твоем городе наводить.
— Кажется, догадываюсь. Сумасшедшая подружка одного психа, не сходящего с первых полос газет.
— Ага!
Лика поднялась на ноги и отряхнулась. Одной туфли на ногах не было. Она посмотрела на труп. Так оно и есть! Убийца сжимал ее лодочку в ладони. Каблук был смят, как вчерашний листок календаря.
— Вот мерзавец!
— Черт с ней, важно, сама живой осталась. Как тебя зовут?
Подполковник убрал пистолет и начал осматривать поверженные тела.
— Ульяна Адаева.
— А меня откуда знаешь?
— Видела пару раз. В машине, когда Журавлев хотел тебе напомнить о твоем долге, потом за столом
— Так вот оно что. За компаньоном приходила? Ловко! Ты девка не промах.
— Ты тоже. Неплохой выстрел, жаль, что единственный.
— А где же твой напарник?
— На званом приеме у вице-мэра.
— Отличная идея использовать Хорька в качестве отмычки!
— Сам догадался или подсказали? Елистратов усаживал Шелеста на стул.
— Ты что искришь, подружка? Ишь, какая колючая.
— Скажи, подполковник, мы с тобой договоримся, или ты так, погулять вышел?
— Думаю, что договоримся. А сначала этих бедолаг надо привести в порядок.
Лика принесла воды. Шелеста и Машу привели в чувство, а остальные в помощи уже не нуждались. Лика сожалела, что втянула Тихоню Веточкина в эту кровавую историю. Молодой, добрый парень, безнадежно влюбленный мечтатель — и такая глупая смерть.
— Они его убили, когда он вышел на шум, — пояснил пришедший в себя Шелест. — Я ждал Машу. Они с Лешкой пришли первыми. Мне показалось, что нас уже никто не найдет. Потом появился Тихоня. Он мне успел все рассказать. Это он услышал шум. Вышел и тут же погиб. Тут они и ворвались. А Леху убили так, за ненадобностью. Потом начали нас пытать.
Маша ничего не подтверждала и не опровергала, она находилась в состоянии шока и плохо реагировала на происходящее.
— Где конверт, Шура? — спросила Лика.
— Под доской у крыльца. Верхняя ступенька. Я дурак, что сразу не вошел с вами в контакт. Забирай его, Лика. Никто, кроме тебя, не донесет документ до адресата.
— Можешь не беспокоиться.
— А сумеешь? — переспросил Елистратов.
— Меня для этого наняли. Но теперь документы стали для меня принципом.
— Хорошо, никто не спорит. Подполковник смотрел на девушку с уважением.
— Может, и для меня работенку найдешь? — спросил он улыбаясь.
— Найду. Отвези ребят в больницу. Им нужна помощь. А потом раздобудь последний конверт. Он на твоей совести, подполковник. Все документы должны находиться в руках прокурора города до девяти утра.
— Где же я его возьму?
— Значит, Дик тебе не звонил?
— Может, и звонил. Я уволен с работы распоряжением Духонина от ноля часов сегодняшнего дня.
— И не можешь вернуться в управление?
— Он приказал не подпускать меня на пушечный выстрел. А его приказы выполняются.
— И что же нам делать?
— А при чем здесь управление?
— Конверт в машине Зернова. Леня, сын покойного управделами, запрятал последний конверт в запасное колесо. Оно в багажнике.
— Ладно, я покумекаю, что можно сделать. А какие у тебя планы?
— Я еду к причалу. Мне надо застать Вадима. Он не такой везучий, как я. И вообще, без моей поддержки ему не обойтись.
Даже измученный Шура Шелест с выбитыми зубами и тот улыбнулся.
— Ты знаешь, что Рубин спрятал сына Берзина в клинике Веймера? — спросил Шелест.