На ратных дорогах
Шрифт:
— Теперь, — сказал я солдатам, — мы не офицеры, и, обращаясь к нам, нужно говорить не «господин», а «товарищ». Сейчас я ухожу, а вы здесь посоветуйтесь и выберите себе командиров. Только выбирайте таких, которые могли бы руководить и в случае опасности не растерялись и не погубили людей…
Я начал обход других рот. Там тоже офицеры снимали погоны. После краткого напутственного слова роты приступили к выборам командного состава.
Чтобы не стеснять солдат, весь офицерский состав собрался в моей землянке. Скоро туда пришел председатель
Сообщение обрадовало меня. Возвратившись к строю, я поблагодарил солдат за оказанное доверие и обещал полностью оправдать его.
Остались прежние командиры и в 9-й, 10-й ротах. Только 12-я не избрала подпоручика Юдина, что меня, знавшего его прогрессивные взгляды, несколько удивило. Но дело оказалось в том, что Юдин почему-то все время держался обособленно от солдат и они чувствовали в нем «барина».
Вообще, на примере батальона мы убедились, что солдаты подошли к выборам серьезно. Особенно это проявилось на примере 10-й роты.
Незадолго до того поручик Шпаченко подал рапорт на группу солдат, нарушивших приказ. Виновные пошли под суд. Но сейчас рота признала, что Шпаченко действовал правильно, и утвердила его своим командиром.
Ночью поступила телефонограмма из штаба дивизии. Меня вызывали на заседание революционного комитета. Из полка пригласили еще командира 4-го батальона капитана Померанцева.
Мы вместе поехали в Ботошаны. В большой комнате собрались офицеры штаба и представители полков. Скоро пришел командир дивизии генерал-майор Семенов. Он пригласил всех к столу. Угощение было простое, но сытное.
После обеда нас провели в комнату совещаний. Там уже были Ф. Г. Виноградский, молодой прапорщик С. Малкин и несколько унтер-офицеров и солдат.
Сели за стол, и я подумал: «Какое необычное совещание! Генерал, капитан, прапорщики, поручики, полковой музыкант, унтер-офицеры и солдаты собрались за одним столом и будут решать судьбу дивизии». Мы с Померанцевым чувствовали себя скованными, унтер-офицеры и солдаты сидели словно по команде «смирно», да и генерал смотрел на всех с видом человека, спрашивающего себя: «Не сон это?» Только Виноградский и Малкин вели себя непринужденно.
После непродолжительной паузы Семенов спросил Виноградского:
— Начнем?
— Пожалуйста, — привстал тот.
— Господа, — сказал генерал. Вам известно уже, что согласно декрету нового правительства в армии отменяются чины, звания и ордена, а также проводятся выборы на командные должности. Это сложное и беспрецедентное мероприятие. Проводить его нужно немедленно, в условиях, когда мы находимся на чужой территории, перед лицом сильного и коварного врага. Прошу вас выбрать нового командира дивизии, чтобы он вместе с дивизионным комитетом провел демократизацию армии без особых осложнений.
Померанцев посмотрел на меня, и я понял его взгляд.
Семенов сел. Виноградский обратился к нему:
— А если, господин генерал, дивизионный ревком попросит вас остаться нашим выборным командиром?
— Да, да, просим! — поддержал Померанцев.
— Благодарю за честь, — поклонился генерал, — но, к сожалению, я должен срочно уехать на лечение. Думаю, что мое присутствие здесь сейчас излишне. Честь имею. — И ушел.
— Что ж, — развел руками Виноградский, — ничего не поделаешь Ревком еще до совещания предложил генералу остаться, но тот не согласился. Теперь нам нужно избрать нового командира дивизии. Мы рассматривали этот вопрос и предлагаем кандидатуру прапорщика Малкина. Он только недавно окончил школу, и хотя еще не воевал, но зарекомендовал себя энергичным, смелым, идущим в ногу с революцией.
Выдвижение Малкина поразило меня. Мы еще мало его знали. Он только что прибыл в дивизию, и его сразу же кооптировали в дивизионный комитет.
Я посмотрел на Померанцева и по его виду заметил, что он тоже в смятении. И волноваться было отчего. До сих пор нам доказывали, что командовать дивизией может только генерал, окончивший академию генерального штаба. На худой конец, временно — полковник. А тут — прапорщик. Да еще новичок на фронте, не нюхавший пороха, не командовавший даже ротой. Глядя на безусое, в очках лицо Малкина, я подумал, что даже мой заместитель Кичигин имеет больше права рассчитывать на такой пост.
Только я было раскрыл рот, чтобы предложить кандидатуру полковника Максимова, как все унтер-офицеры единодушно поддержали Виноградского. Один из них, представитель Челябинского полка Петров, ныне пенсионер, встал и говорит:
— Прапорщика товарища Малкина я знаю давно. Будет из него хороший командир дивизии.
И Малкина выбрали.
Виноградский снова встал:
— Дивизионный ревком хорошо понимает, что у товарища Малкина мало боевого опыта. Поэтому предлагаем выбрать начальником штаба дивизии поручика Абрамова.
От неожиданности я вздрогнул. Что же это?.. Штабная наука представлялась мне недосягаемой… Мои мысли никогда не залетали выше должности командира батальона. Повинуясь внутреннему порыву, я твердо заявил:
— Есть возражение! Для предлагаемой должности у меня нет ни знаний, ни опыта. Кроме того, если я не выполню советов врача и не выеду завтра-послезавтра в госпиталь, мне угрожает слепота. Предлагаю избрать капитана Померанцева.
Кандидатура капитана прошла единогласно.
После этого мы обсудили вопрос о мерах, которые следовало принять для быстрейшей демократизации дивизии и для поддержания ее боеспособности. Каждый высказывал свое мнение, и его внимательно слушали. Особенно смело, с неожиданными предложениями выступил Малкин. Глядя на него, я просто удивился: пороху не нюхал, а какие здравые суждения!