На росстанях
Шрифт:
— Так рано я никогда не вставала, а ходить в лес одна боюсь.
Ее ответ охладил пыл воспоминаний учителя. Но он нисколько не обиделся да Лиду: зачем было впадать в такой телячий восторг? На мгновение Лобанович замолчал.
— Вот в том-то и дело, Лида, что ты рано не встаешь и не была в лесу до восхода солнца… Ну, да ладно, — прервал себя учитель, — будем заниматься, если моя экскурсия в лес не удалась, — иронически закончил он.
Добрых два часа занимались они, хотя сидеть в хате за надоевшими учебниками и отмахиваться от мух, когда за окном
— Ничего из моего поступления не выйдет, — говорила Лида. Недовольство и безнадежность слышались в ее голосе.
— Об этом, Лида, ты не думай. Ведь если ты начнешь вбивать себе это в голову, то и в действительности ничего не выйдет. Веселее смотри на вещи!
Учитель терпеливо объяснял девушке то, что было усвоено ею не совсем твердо. Когда ей становилось наконец все ясно, она веселела.
— Ну вот, видишь? Не нужно опускать руки перед трудностями, — подбадривал ее учитель.
Вообще же теперь Лида стала серьезнее и вела себя по отношению к учителю сдержанно и даже как бы немного холодно. После известного случая за полотняной занавеской она не выходила встречать Лобановича и не провожала его, когда он возвращался с хутора в Верхань.
— Ну, сделаем перерыв, — сказал Лобанович и поднялся.
Лида осталась сидеть за столом. Она думала о поездке Лобановича в Микутичи. Почему-то ей не хотелось, чтобы он туда ехал. Сказать же об этом учителю она не отваживалась.
— Чего задумалась, Лида?
Лида еще ниже наклонила голову.
— Так, ничего.
Помолчав немного, она подняла глаза на учителя и тихо сказала:
— Не надо вам ехать в Микутичи.
Лобанович удивился.
— Почему?
— Так, — ответила Лида, — не знаю. Но не ездите.
Учитель больше ничего не добился от Лиды. Она встала из-за стола и выбежала из хаты.
Тем временем Антонина Михайловна поджарила грибы, щедро заправила их сметаной.
— Давайте немного перекусим. Попробуйте моей стряпни и скажите, гожусь ли я в кухарки.
Она застлала стол чистой скатертью, принесла тарелки, крестьянскую закуску, поставила графинчик наливки и грибы.
Лобанович вынужден был признаться, что таких вкусных грибов он не ел никогда. Лида также хвалила грибы и ела их с удовольствием. А затем сказала:
— Пойду позову Колю, пусть и он попробует.
Когда она вышла из хаты, Антонина Михайловна, минуту помолчав, сказала:
— Закружили вы голову моей Лиде…
В этих словах учитель почувствовал и другие, невысказанные: "А если это так, то ты уж и не бросай ее".
Учитель чувствовал себя неловко, но все
— Дитя она еще. Все это пройдет у нее.
Идя в Верхань, учитель много чего передумал. И мысли свои заключил он украинской песней:
Ой, не ходы, Грыцю, Та й на вечорницю!XX
На школьном крыльце Лобановича встретила бабка Параска. По ее озабоченному лицу и той хитроватой улыбке, которая светилась на нем, учитель догадался — бабка знает какую-то новость. Но бабка не торопилась рассказывать, потому что не знала, как примет эту новость учитель.
— Ты, бабка, что-то скрываешь от меня? — заметил Лобанович.
— Этого, паничок, не скроешь, — ответила бабка и, понизив голос, проговорила: — Гость к вам приехал.
— Гость? Какой гость?
— Не сказал, кто такой, не назвался.
— А где он?
— Там, — показала бабка на дверь, что вела в квартиру учителя.
Пока шел этот разговор, неведомый гость подкрался к двери и запер ее на ключ. Лобанович заметил это лишь тогда, когда постучал в дверь, а затем и толкнул ее. Но дверь не открылась и никто не отозвался.
"Заснул он там, что ли? И кто это такой?" — подумал Лобанович, стоя возле двери.
Он постучал сильнее. Неизвестный гость забарабанил изнутри пальцем по двери, выстукивая целую мелодию: "Тра-та-та! Тра-та-та! Тра-та-та!"
"Кто-то из близких друзей, — подумал Лобанович, — но кто?"
Он постучал еще раз и, стараясь говорить басом, спросил:
— Терем-теремок! Кто в тереме живет?
Писклявый голос из-за двери, также измененный, ответил:
— Я мышка-норушка! А ты кто?
— Я медведь, — ответил Лобанович, — и могу выломать дверь.
— Тельшинский? — спросил тем же писклявым голосом гость.
И в тот же миг почему-то в памяти Лобановича промелькнула картина встречи с Турсевичем на Полесье. Лобанович тогда точно таким же образом подшутил над приятелем, как теперь шутит гость над ним.
— А-а-а! — вскрикнул Лобанович. — Загадка разгадана. Открывай, Максим, дверь!
В замке лязгнул ключ. Дверь открылась. Действительно, это был Турсевич. Отступив на шаг, он пригнулся, одной рукой уперся в колено, а другой показывал на Лобановича а хохотал.
— Не ждал меня? — спросил он.
Вместо ответа Лобанович бросился к приятелю, крепко обнял его.
— Ждать-то я ждал, но только не сегодня. Почему не написал, когда приедешь? Я встретил бы тебя.
— А я решил преподнести тебе сюрприз, застать тебя врасплох, — ответил Турсевич, а затем спросил: — Ты где же это бродишь?
— Где я был, там теперь меня пет.
— Вишь ты какой конспиратор! Ну, покажись, что ты за человек.
Турсевич взял приятеля за плечи, повернул его направо, налево, поглядел в лицо.