На руинах Эдема[СИ]
Шрифт:
Впрочем, я была несказанно рада уже тому факту, что нахожусь не в заброшенных подземельях. Да и рация теперь может поймать сигнал: оставалось только вызвать кого-нибудь из Гонцов и, наконец, вернуться домой.
Глава 8
Умершие во сне,
Принимают за веру
Ненужные муки
Мне всегда казалось (впрочем, я вполне могу и ошибаться) что слова «борьба» и «бороться» связаны с пониманием невозможности победы. Точно так же они связаны с довольно-таки глупым словом,
Однако бороться (даже понимая, что обречен) тоже можно по-разному. Кто-то делает это с видом великого мученика, демонстрируя всем и вся свой подвиг, не уставая напоминать простым смертным о том, как труден и тернист «путь избранных». Лично мне такие «герои» не слишком по душе, даже если они не врут и не приукрашивают собственные достоинства. К счастью, подобные люди почти не попадались на моем пути. Есть и другие, вызывающие гораздо больше уважения: они никогда не жалуются, они, даже израненные и сломленные, будут продолжать улыбаться… Да, это тяжело, но легкие пути вообще редко ведут к достойной цели. Не знаю, к какому типу я отношусь сама, да и великие подвиги — не моя стезя. Наверное, все-таки, нахожусь где-то между тем и тем; конечно, стараюсь держаться большую часть времени, но могу и излить свои проблемы кому-то из близких.
Но в тот день даже самые сильные просто не знали, как отвести глаза, чтобы не было видно слез в них; не знали, как вымолвить хотя бы слово, чтобы голос предательски не дрогнул.
Есть еще один тип тех, кого я смело могу назвать героями: кто погибают в той самой борьбе.
Приказ Дилана «летать только парами» не спас от беды… сегодня погибли наши «близнецы» — Ян и Энн. Тайра видела, как на них накинулась целая свора крылатых Гончих, не меньше дюжины, по ее словам. Не прошло и минуты, которая понадобилась девушке, чтобы долететь до них, как псы уже скрылись, оставив только изуродованные трупы.
Не буду преувеличивать собственные силы и говорить, что держалась, несмотря ни на что… Нет, плакала, без рыданий, просто беззвучные слезы скатывались по щекам, а я не могла и не хотела их остановить. Глядя на куски окровавленного мяса — все что осталось от двух моих товарищей — было невозможно поверить… невозможно… Я прижала Тамару к себя, одновременно пытаясь защитить ее от жуткого зрелища под чопорным и безликим названием «похороны», и найти в ней хоть какую-то поддержку. Кайла сейчас не было в коммуне, как не было и многих из тех, кто охотился в подземельях. По понятным причинам погребение было решено не откладывать до вечера.
Больше всего я страшилась посмотреть в глаза Элизабет — матери Яна и тети Энн. Она всегда очень переживала за них, провожала в каждый рейд… А теперь я очень боялась увидеть во взгляде этой женщины, будто постаревшей в одночасье на несколько десятилетий, осуждение в адрес меня и всех Гонцов. Тех, которые все еще были живы. Чтобы не мучиться подобными мыслями и дальше, первой подошла к Элизабет и принесла ей свои неловкие соболезнования, произнесенные дрожащим голом.
Я ошиблась, и мне сразу же стало очень стыдно за собственные мысли. В темных запавших глазах женщины была только боль… В них просто не осталось места ни для какого другого чувства, в том числе и обвинений. Это страдание выжигало Элизабет изнутри, заставляло ее сгорать заживо. Чтобы понять ее, я пыталась вспомнить, что чувствовала на похоронах мамы и сестер… но память будто отгородила эти события полупрозрачной стеной: я видела только расплывчатые желтоватые лица и помнила,
Гелий и Сильва тоже присутствовали тут. Конечно, они не плакали, так как почти не знали погибших, но все же скорбь оставила свою печать и на их лицах. Только Лоа не было на похоронах — я категорически запретила ей идти. Надеюсь, поступила правильно, решив, что девушке и так достаточно потрясений. А глядеть на разорванные тела, в которых еще недавно была жизнь, с которыми ты еще вчера общался и шутил… сказать, что тяжело и трудно — не сказать ничего. Все мы видели немало смертей, но эти, несомненно, были одними из самых ужасных.
Позже ко мне подошел Дилан.
— Тереза, — то, что меня назвали полным именем, только подчеркивала серьезность и трагичность этого дня, — Прости, ты была права, а я…
— Пожалуйста, не надо, Дилан, — попросила я, отводя взгляд, — Думаешь, правота мне сейчас в радость!? Как бы я хотела ошибиться тогда…
Осунувшееся лицо нашего «командира» исказила ненависть — ненависть к самому себе. Самое ужасное чувство, которое только может терзать человека.
— И все же, ты была права, — упрямо повторил он, — Из-за моей самонадеянности… из-за нее мы потеряли двух людей.
Я оборвала его резко, почти жестоко: — Если ты будешь винить сам себя, это не поможет никому — ни живым, ни мертвым! А если так уж хочется, подумай о том, какого сейчас Тайре…
Дилан замолк, видимо, обдумывая мои слова. После этого он выговорил медленно и без особой уверенности: — Я считаю, нужно отменить все вылазки и рейды, по крайней мере, на время.
— Это решение ты будешь обсуждать со всеми остальными, — твердо сказала я, — У нас пока еще равноправие, и голос каждого Гонца имеет равный вес, — черт, после этих слов чувствовала себя последней дрянью… Не знаю даже, почему так себя вела в тот момент. Может, какая-то очередная защитная реакция психики?..
А поведение Дилана в очередной раз вызвало у меня уважение.
— Да, это надо обсудить, — кивнул он, — Поможешь собрать всех?
— Уверен, что сейчас подходящее время?
— Именно сейчас самое походящее. Нужно решить этот вопрос, пока все еще могут рассуждать объективно, пока воспоминания еще свежи.
Я понимала, что он имеет в виду, то, о чем я уже размышляла сегодня. Через какое-то время — неделю, месяц, год — смерть «близнецов» уже не будет казаться такой жуткой и трагичной, постепенно мы примем ее как нечто должное, уже состоявшееся. Но сегодня, пока перед глазами у всех еще стоят картины похорон… да, это имеет смысл.
— Пойду, сообщу остальным, — уже готовясь уйти, я обернулась, — Лоа тоже звать?
— Она одна из нас. Да, — Дилан ответил именно то, что я рассчитывала услышать. Пусть я даже считала немного иначе — и не потому, что не видела в этой девушке равную себе… Я не хотела, чтобы Тамара стала одной из Гонцов; к счастью, она никогда и не грезила этим, моей сестренке хватало здравомыслия понять, какое дело ей не по зубам. По схожей причине я не желала видеть в наших рядах Лоа, ведь она стала для меня чуть ли не второй младшей сестрой, хотя мы и являлись почти ровесницами.