На руинах Эдема[СИ]
Шрифт:
— Разумеется, из-за Горга. Прошу лишь об одном — выслушай его. В последний раз. А после — мы в твоей жизни не появимся.
— Хорошо, — она опустила голову, прекрасно понимая, что ее согласие фактически и не требовалось.
— Прощай, принцесса, больше не увидимся, — и Тео растворился, как мираж, вызванный полуденным жаром.
Что-то неуловимо изменилось в кибер-Эдеме. То ли поблек он слегка, то ли что-то еще… Но ощущение реальности происходящего притупилось, все сильнее это напоминало сон.
— Просто сон, —
Он появился внезапно, тенью просочившись в солнечный мир. Мягко и беззвучно подошел к ней и опустился рядом, молча, не вмешиваясь.
Лишь когда венок был закончен, Горг произнес, склонив голову:
— Здравствуй, моя темнокрылая.
— Я не твоя, — последовала вместо приветствия, — Уже нет.
Мужчина прикрыл глаза в молчаливом согласии.
— Так отпусти, молю… — попросила Лоа, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Темноглазый горько усмехнулся.
— Даже обладай я силой истинного Бога, не смог бы держать такую, как ты. Ты яркая птица, но рождена для воли, а в клетке — даже самой прекрасной — медленно гибнешь. Жаль, что я понял это слишком поздно… Прости меня, — неожиданно прошептал он.
Девушка коснулась его щеки кончиками пальцев. Сейчас он сам показался ей ангелом — темным, падшим, невообразимо несчастным.
— Я… не держу зла на вас и так, — мягко возразила она.
— Скажи, ты помнишь?.. Все? — он с надеждой поднял на нее взгляд.
— Да, пока еще помню.
Горг понурился.
— Само собой… Земная жизнь вымывает воспоминания, так и должно быть. Но — я не прошу о многом — ангел, дай мне создать для тебя последнюю грезу… А потом поступай, как знаешь.
Стих даже самый легкий ветерок, а запах цветов стал непереносимым, удушающе-сладким. Прорываясь сквозь головокружение, Лоа смогла выдавить из себя согласие:
— Хорошо.
Он поднял ее на руки, видя, что девушке нехорошо, и без всякого напряжения, словно перышко, понес куда-то. Впереди показалась речная гладь, повеяло прохладой, и на миг сознание у Лоа прояснилось. Сейчас Горг проносил ее через узкий деревянный мостик без перил, кажущийся таким хрупким и ненадежным… От внезапно накатившего страха, она разжала ладонь, до этого крепко сжимавшую маковый венок. Тот с тихим всплеском упал в воду, растекшись по ней пятном цвета киновари, но быстрое течение вскоре унесло его прочь.
Стоило им миновать мост и слегка отдалиться от речной прохлады, как воздух вновь стал тяжелым, будто свинцовой тяжестью давящим на грудь. Девушка вновь провалилась в дремоту, убаюканная мерным шагом того, кто нес ее.
И ей виделось что-то красивое, легкое и эфемерное — то ли обрывки облаков, то ли белоснежные перья, снегом падающие с небес… То ли сам снег — прохладный и почти забытый…
Лоа и сама не заметила, как одно видение перетекло в другое. Только услышала шепот:
— Мои миры всегда отражают темные уголки души, страхи и кошмары, вину и боль… Но для тебя я постараюсь создать что-то
Она распахнула глаза. И тут же захотела вновь зажмуриться.
— Однако это, и в правду, слишком похоже, на кошмар… — пробормотала девушка. Сейчас она со своим дьяволом кружилась в танце, а вокруг… вокруг были стены тронного зала, хорошо знакомые ей.
С тех пор минули века, но силой этого существа, в чьих объятиях была сейчас Лоа, время осыпалось трухой. Они вернулись в тот самый вечер, вечер их первой встречи. Вечер, закончившийся ее смертью.
Только наряд на ней был другой — белоснежное платье, расшитое по подолу алыми цветами… Вновь нахлынул приторно-сладкий аромат, поселяя в голове туман и заставляя подгибаться ноги.
— Прошу, прекрати это! — не своим голосом попросила Лоа.
Горг улыбнулся — но как-то холодно.
— Вам не мил королевский бал, принцесса?
— Мне не мило все это королевство… — растерянно повторила она ответ многолетней давности.
Мужчина наклонился к ней и прошептал успокаивающе:
— Не бойся, это лишь сон. Тебе ничего не грозит.
Она вздрогнула, но кивнула, соглашаясь. Раз уж приняла чужие правила — играй до конца с честью.
Все повторялось, как тогда. Вновь они выскользнули на улицу, прочь от светских условностей. Лоа хотела было вздохнуть с облегчением — но шагнув на мраморную тропинку, опять почувствовала сковывающий душу страх.
Когда-то сад был гордостью ее матери, королевы. Столько цветов, и местных и заморских, цвели одновременно, в одном месте… Но сейчас, вместо роз, тюльпанов, орхидей и лилий, вокруг были лишь маки. Всех мастей: желтые, фиолетовые, полночно-синие и нежно-лазоревые… Но больше всего, конечно, алых, кроваво-алых, подобных тем, что красовались на ее платье.
Лоа почувствовала, как Горг нежно взял ее за руку.
— Ты ведь ненавидела это? Свою жизнь, королевство, жестокие нравы…
— Да, — она чувствовала, как пересыхает в горле, и холодеют кончики пальцев.
— Ты мечтала вырваться отсюда?
Слабый кивок, сил говорить уже нет.
Мужчина отпустил ее ладонь — Лоа невольно испытала облегчение — и наклонился к земле. Поднявшись, он сжимал в кулаке маковый стебель, увенчанный темно-розовым бутоном.
— Я влюбился в тебя с первого взгляда… — начал он, и цветок в руке дьявола словно ожил.
— …я забрал тебя из этого мира, моя бедная птица, — бутон слегка раскрылся.
— …я подарил тебе рай, и страдал в разлуке, мой ангел, — мак распустился полностью, явив миру багровые лепестки.
— …я дал тебе силу, моя темнокрылая, — цветок начал стремительно увядать.
— …но ты отвергла меня. Ты выбрала земную жизнь и земную любовь, моя бессердечная принцесса, — то, что полминуты назад было прекрасным растением, осыпалось черной трухой.
Горг подошел к Лоа и рухнул на колени, будто подкошенный.
— Так может, после моей исповеди, ты смилостивишься? Дьявол не может стать одержимым, по определению не может… но вот уже много веков я не могу думать ни о чем, кроме тебя.