На руинах Эдема[СИ]

Баюн Лис

— Просто устала, — ложь сорвалась с губ легко, гораздо легче, чем давалась мне раньше. Наверное, желание говорить правду умерло вместе с одной из частичек меня.

— Тогда пойдем?.. — он вопросительно изогнул бровь.

— Пойдем… — откликнулась эхом.

Байк пришлось вести рядом, присутствие Гелия не давало просто запрыгнуть на него и помчаться к… Я прикусила губу. Нет, не нужно думать об этом сейчас. Если все правда — время на размышления еще будет. А так только растравлю душу за эту бесконечно долгую дорогу домой.

* * * *

— Тома? —

кажется, я охрипла от невыплаканных слез. Да, это была она — как, меня сейчас совершенно не волновало — немного повзрослевшая, будто бы прошло гораздо больше времени, чем на самом деле.

Она стояла, чуть опустив голову, пряди отросших — вот еще одна странность — рыжеватых волос падали на лицо.

Да, это оказалась она… и все же, что-то неуловимое было не в порядке…

— Малышка моя, — нет, больше не выдержу. Кидаюсь к сестренке, прижимаю ее к себе и, уткнувшись ей в плечо, глотаю слезы. И не сразу понимаю, что на объятия Тамара отвечать не спешит. Проходит минута… две… и еще… А девочка продолжает стоять статуей, и я вдруг даже сквозь одежду ощущаю, какая она холодная. Будто ледяная.

Мне страшно. Так, как не было никогда.

Отстраняюсь, чтобы заглянуть Томе в лицо, чтобы понять, почему она стала такой…

На меня глядят два пронзительно-голубых осколка небес. Вместо теплых карих глаз, в которых всегда была недетская мудрость и доброта, я вижу пугающие и прекрасные одновременно, совершенно чужие очи цвета лазури.

Хотя… незнакомыми я их назвать не могла. Обводя взглядом комнату, я мгновенно нашла то, что хотела.

Гелий, Сильва и, конечно, Лоа. Смотрели на нас с сестрой. Смотрели такими же холодными и странными глазами. Ангельскими.

Я все поняла, и резкий всхлип против воли вырывается из груди. Нет, нет, не хочу верить… За что? За что??? Мысленно повторяю вновь и вновь, не помня, чьи слова раз за разом прокручиваются в моей голове.

— Что вы с ней сделали? — чуть ли не плача, кричу на бескрылых и, наверное, поэтому таких жестоких созданий.

— Ничего мы не делали, — устало бросила Сильва, при этом выделив интонациями местоимение. Но я будто и не слышу ее. Пячусь к двери и продолжаю повторять:

— Зачем?..

— Прекрати, — жестко потребовал Гелий. Он подошел и взял меня за руку, не давая убежать прочь. — Твоя сестра жива, неужели не можешь просто радоваться этому?

Я виновато понурилась. Конечно, конечно, он прав. Если б еще быть уверенной, что холодная и чужая девочка — действительно моя сестра.

— Тамара не выбирала такую жизнь! — зло выпалила я. — Да чем существование в таком состоянии лучше смерти, чем?

— Тереза, прекрати, — невольно оборачиваюсь на знакомый голос. То есть, только он и кажется знакомым, интонации же звучат совершенно непривычно. Точнее, они отсутствуют вовсе; слова, сказанные Томой звучат как-то искусственно, механически.

— Я рада, что теперь могу помогать нашему народу. Ты напрасно драматизируешь.

Я? Я не драматизирую. Просто из-за животного неконтролируемого ужаса, хочется бежать, бежать прочь от робота с внешностью моей сестры. Уверенна, что остальные

ангелы прекрасно понимают, чего я так боюсь. Только упорно делают вид, будто ничего чудовищного не произошло.

Похоже, начался новый круг адской игры, в которой все мы — лишь разменные монеты. Я знаю это, но знание сейчас неспособно ничего изменить.

— Простите, что сорвалась, — изображаю чувство вины, хотя играть по навязанным правилам до невозможности мерзко, — Устала очень… Пойду прилягу. Пока, Тома… — как ни старалась, а голос на имени сестры все равно дрогнул. А уж каких усилий стоило не выбежать, а спокойно выйти из комнаты…

Лишь отойдя на порядочное расстояние, не выдержала и рванула изо всех сил. Не разбирая дороги, неслась по коридорам, подальше от жилой части, все дальше и дальше под землю. Мысль о том, как буду находить обратный путь, даже не пришла в голову, слишком много в ней было других. Что это за насмешка, жестокое издевательство высших сил надо мной? Лишить всего, а потом поманить сладким обещанием — которое на деле оказывается бездушным призраком.

…Я споткнулась и полетела на пол. Подниматься уже не было сил, и я просто лежала на холодном бетоне, пытаясь восстановить дыхание. Вокруг не было ни звука, ни шороха, и смысл выражения «могильная тишина» впервые стал предельно ясен. Как это, наверное, страшно: лежать под толщей грунта, оглохшему, ослепшему, безмолвно кричащему тем, кто на поверхности — живым, что не услышат, как бы не прислушивались. И если потом, спустя растянувшееся на вечность ожидание, появится дьявол, чтобы проводить тебя в ад… Я бы выбрала последнее, лишь бы сбежать из своей могилы, от ее убийственной тишины.

Сейчас некому было протянуть мне руку, даже, чтобы отвести в тартар. Все сделали куда проще, создав персональный ад на земле. Некуда бежать…

Не выдержав больше холода и отсутствия звуков, я встала и, обняв себя, побрела дальше. Сколько так шла, не знаю, но фонарик вдруг замигал свечой на ветру и погас окончательно. Дальше путь проходил в полной темноте, пришлось держаться за стену, чтобы иметь хоть какой-то ориентир. Путь назад… Не уверена, что он имеет смысл. В очередной раз убеждаюсь в старой истине: никогда не поворачивай назад и не пытайся воскресить прошлое. Вот только, даже догадываясь, что это не принесет ничего хорошего, поступить иначе я все равно не могла. Надежда, что Тома жива, оказалась сильнее боли и предрассудков, сильнее страха перед Богами и их страшными игрищами.

Но… Я вцепилась ногтями в собственную руку. Неужели после стольких усилий, я сдамся так легко? Она моя сестра, какой бы чужой ее не сделали. Постараюсь достучаться до прежней Томы, сделаю все возможное, чтоб вернуть светлую живую девочку.

Словно в отклик к моим мыслям, впереди забрезжил слабый свет. Он обнадежил и заставил прибавить шаг.

Логическая цепочка «свет — выход» оказалась верной. Цепляясь за металлические скобы, я поднялась и выглянула наверх. А снаружи занималась новая заря. При виде того, как унылое серое небо окрашивалось в нежно-розовый, невольно вспоминалась старая, как мир, истина.