На руинах «Колдовства»
Шрифт:
Симона не удивилась, увидев на следующий день Джона Отиса. Она угостила его кофе на галерее, где к ним присоединились мать и Орелия. Он вежливо спросил ее, как она себя чувствует.
— Я приехал удостовериться, что вы оправились после недавнего обморока на балу, мадемуазель, и я нахожу вас еще прекраснее, чем всегда.
— Надеюсь, вы не подумали, что я потеряла сознание, чтобы избежать танца с вами.
Месье Отис рассмеялся, Орелия тоже развеселилась, а Мелодия запротестовала:
— Так нельзя говорить, дорогая.
Но и она засмеялась.
После того как кофе был выпит, Симона предложила показать Отису своих арабских лошадей.
— Я мечтал о них с того момента, как увидел Проказника. Вы позволите мне иногда приезжать и рисовать их?
— Я буду в восторге.
Мелодия подтвердила приглашение:
— Да, пожалуйста, приезжайте, месье Отис.
Симона и Джон пошли к конюшням. И как только они отошли от дома, он немедленно заговорил о рабе, которому помогал бежать Чичеро:
— Я отвез его в дом, где он может прятаться, пока я не найду способ отправить его на Север. Я думаю, что Чичеро собирался спрятать его на пароходе, поскольку у него больная нога… Вы не знаете, кто бы мог помочь нам там?
— Забудьте о месье Бруно, — горько сказала Симона. — Он сам плантатор и не поможет беглецу.
— Жаль.
— Я подозреваю, что один из его капитанов помогал Чичеро… но я не знаю кто.
Знает ли Алекс? Посмеет ли она спросить его? Она поклялась больше не вовлекать его ни во что противозаконное. Это слишком опасно. И Орелия призналась, что после Рождества у них родится ребенок.
— Ну, мне придется помучиться с этим парнем, — сказал Джон. — Мадемуазель, могу ли я просить у вас разрешения иногда навещать вас?
Симона испытующе посмотрела на него.
— Прежде чем вы ответите, я должен сказать, что помолвлен с очаровательной леди в Бостоне, разделяющей мои взгляды на рабство, но выражающей свое неодобрение работой в церкви. Не осложнит ли вашу жизнь, если я… ах… создам впечатление, что я… ах… преследую вас с целью жениться?
Симона все еще была в нерешительности.
— Это необходимо, месье Отис?
— Это позволило бы нам чаще встречаться, мадемуазель. Я воспользуюсь приглашением на любой прием, где смогу увидеться с вами, но бывают случаи, когда необходимо срочно обменяться информацией. То есть, если вы действительно решили продолжать работу Чичеро.
— Я хочу… помочь, — сказала Симона. Ее голос задрожал при мысли о Чичеро.
— Спасибо. Я восхищаюсь вашей смелостью больше, чем могу выразить словами. Может, вас успокоит, если я скажу, что многие люди на Севере, преданные этому делу, подвергают себя опасности преследования и ареста, предлагая свои дома как станции «подпольной дороги» и провожая беглецов на следующие станции. Некоторые из них сделали тайные комнаты в своих домах и сараях и даже выкопали туннели, чтобы обеспечить беглецам безопасный выход.
— Чичеро рассказывал мне об этой… «подпольной дороге».
— У нас есть друзья и в Новом Орлеане, мадемуазель, но безопаснее не знать их имена. Вы понимаете?
— Конечно. Я объявлю вас своим поклонником, но не таким, о котором
Месье Отис рассмеялся:
— Достаточно справедливо!
И они отправились к конюшням, где грумы тренировали ее арабских скакунов.
19
Приближались самые жаркие и влажные августовские дни. Элен де Ларж страдала от жары, не облегчаемой ни малейшим дуновением ветерка, и от невыносимой вони летнего города. Большинство ее друзей уехали в загородные поместья.
Никто не пригласил ее, вероятно, потому, что она была в трауре, или все привыкли, что она проводила это время года в Бельфлере. Она с тоской думала об изумительной плантации на восточном берегу озера и о прохладных бризах в те чудесные недели, которые она с мужем проводила у Ариста.
Понадобился еще один только день сокрушающей жары, чтобы Элен убедила себя в том, что Арист собирался пригласить ее на время своего отсутствия в Бельфлере, но просто забыл послать приглашение. В конце концов, не может быть никакого скандала, раз его самого нет на плантации. Это просто любезность друга, которую одобрил бы ее муж. Она будет ждать его возвращения с решением о продаже собственности на Фолс-Ривер, и ему не придется ехать в извергающий пар город, чтобы совещаться с ней.
Элен приказала запаковать сундук. Ранним утром на следующий день она отправилась в экипаже в Бельфлер со своей служанкой и грумом. Это была долгая дорога в изнурительной жаре, и она прибыла в Бельфлер во второй половине дня. Она измучилась, но уже начинала чувствовать облегчение: вместо вони болот, окружающих Новый Орлеан, воздух был насыщен сосновым ароматом. Ее встретили молодой бухгалтер Ариста и экономка. Первый — с очаровательным радушием, вторая — удивленными вскриками, поскольку ее никто не предупредил о визите.
Удобно устроившись в комнате для гостей, выходящей окнами на розовый сад, Элен послала свою служанку за горячей водой для ванны и приказала выгладить легкое платье.
Позже, обедая в одиночестве за длинным столом из палисандрового дерева, со слугой за спиной, предупреждающим каждое ее желание, и дворецким, предлагающим на выбор вина, она представила себя хозяйкой Бельфлера. Почему она так легко сдалась? Арист «больше не думает» о браке с выпускницей монастырской школы. Она подозревала, что ответственна за это Симона Арчер, но не мог же он всерьез рассматривать эту упрямую и эксцентричную женщину как кандидатку в жены?
Вполне вероятно, он понял свою ошибку, но, как все мужчины, не желал признавать ее. Во всяком случае, он дал ей возможность показать, что ему необходима именно зрелая женщина, искушенная в любви так же, как и в управлении его домом.
После обеда Элен вышла на галерею и спустилась в розовый сад. В эти жаркие месяцы там было мало цветов, но с озера дул прохладный предзакатный ветерок. Она вспомнила другие визиты и другие прогулки, и эти воспоминания убедили ее, что счастливые дни вернутся. Без Филиппа, конечно. С Аристом, и одним только Аристом рядом с ней.