На счёт "два"...

Аникина Анна

Веки слипались. Спать надо. Но если стошнит в кровать, мама будет кричать. Надо в огород.

Ксюша осторожно потрясла брата за плечо. Игорь и не думал просыпаться. Сон и дымный туман заполняли мозг. В глазах щипало. Стало совсем страшно. Игорь разлепил глаза только когда она что было силы дёрнула брата за руку. В темноте его глаз видно не было. Он закашлял.

— Тошнит. Пошли в огород.

Из комнаты направо дверь в холодные сени. Обули ноги в первые попавшиеся резиновые калоши, в которых на двор выходили.

В пижамах, как были, вывалились с крыльца на улицу. За их спинами угрожающе затрещало. С потолка прямо над дверью в тёплую часть дома мелькнул язычок пламени.

Но трехлеткам не до этого. Ксюшу рвало на грядки, с которых ещё пару дней назад выкопали картошку. Игорь мерз рядом.

Они дёрнулись от воплей с улицы.

Орала соседка из дома напротив. Противная тётка Галя.

— Пожар! Славины горят!

Она же увидела на улице детей, мелькнули в темноте белые фланелевые пижамки. Бросилась задами, через огороды. Подхватила. Продолжая вопить во всё горло и звать на помощь, потащила на руках на другую сторону улицы, за канаву, куда уж точно пожар не доберётся. Сдала на руки фельдшерице Анне Ивановне.

Со всех сторон в темноте к дому Славиных уже бежали соседи. Крыша трещала. Открытый огонь виден был из-под листов шифера. А потом и из окон.

Старый дед Фёдор, бывший директор лесопилки, кинулся внутрь. Вытащил на двор Светлану, её мать и старшего сына. За Василием и младшим не успел. Обвалилась крыша.

Дом сгорел почти моментально. Всё трое лежащие на холодной земле во дворе, были уже мертвы. К приезду пожарных тушить было нечего. А скорой, добиравшейся аж из райцентра, спасать тоже было некого.

Двойняшки, вцепившиеся друг в друга, сидели на кожаном диване в квартире Анны Ивановны прямо в здании амбулатории. И молчали. Ни на один вопрос взрослых ответить они не смогли. Да и что спросишь у трёхлетний малышей. Ни есть, ни спать тоже.

В день похорон из другого посёлка приехала тётка Светланы. Она поцокала языком, мол, дети абы в чем. Галина, одевшая детей в вещи своих внуков, обиженно поджала губы. Приезжая тётка раздала указания женщинам, готовившим в столовой поминальный стол. Расспрашивала у заведующей почты, сколько денег было на сберкнижках у Светланы и её матери.

Детей к себе она забирать отказалась. Вот если бы ей, как опекуну, квартиру бы дали в двухэтажке, тогда может быть и взяла. А то куда ей трёхлетние дети на старости лет. Свои вон после армии то пьют, то дерутся.

Уже на кладбище выставила Ксюшу и Игорька в первый ряд, прямо к гробу матери. Ксюша пыталась отворачиваться, но от теткиной юбки пахло какой-то тухлятиной. Смотреть на лицо мамы, почему-то не просыпающейся уже третий день, было жутко. А на брата, лежащего в гробу, тем более. Бабушка страха не вызывала. Они уже как-то были на похоронах и такую бабушку там видели.

На поминках,

если бы ни тётка Галина, они бы и не поели ничего. Уже к вечеру за ними пришла машина из райцентра. Раз родственники не берут, определяли Славиных в детский дом в Узловую. А до этого — на месячный карантин в больницу. Так положено.

Глава 3

3.

Из документов у детей были только медицинские карточки из амбулатории, в которой они собственно и родились. Молча уселись они в медицинскую "буханку". Игорек держал сестру за руку так крепко, что был больно. Но Ксюша сама сильнее сдавливала ладонь. Так было спокойнее. Они вдвоём.

Уже в приёмом отделении их попытались расцепить. Молодая дородная медсестра с мясистым носом силой вырывала Ксюшу у Игоря. Малышка, отчаявшись, укусила бабищу за руку. Пальцы медсестры разжались. Дети, до этого молчавшие почти четверо суток, истошно орали в два голоса. Детским плачем в больнице никого не удивишь. Но эти двое вложили в крик всё, что накопилось внутри за последние страшные дни.

На шум прибежала сначала дежурная врач, а потом и заведующий инфекционным отделением, куда малышей должны были определить.

Медсестра из приёмного тоже голосила, демонстрируя начальству "производственную травму".

— Люба, рот закройте, — мягко посоветовал Виталий Львович, завинфекцией, — у детей вся семья погибла, а вы руки свои между двойняшками суёте. Идите лучше суньте их в шкаф в приёмом покое. Там как раз бардак. Больше пользы будет.

— Виталий Львович, так ведь положено же мальчика отдельно, девочку отдельно, — вступилась было за медсестру дежурная.

— Как детей зовут? — резко спросил заведующий.

— Сейчас в карте посмотрим, — попятилась к столу дежурная.

— То есть вы, принимая сирот после пожара и гибели родных, не удосужились имена узнать в документах? — закипал Виталий Львович, — Вы где работаете?

— В смысле?

— В прямом! В детской больнице или в тюрьме? Вы точно врач-педиатр?

Всё это время крепко сцепившиеся Славины стояли, вжавшись в стену между шкафом и кушеткой. Заведующий подошёл на расстояние шага. Присел на корточки, оказавшись с детьми на одном уровне. Протянул руки и улыбнулся.

— Ну, что, Игорь, на руки ко мне пойдёте? — внутренним чутьем доктор знал, кто из них главный.

Славины переглянулись. Несколько секунд смотрели друг на друга. Сначала Игорь, не выпуская руку сестры сделал пол шага в сторону мужчины, а потом и Ксюша. Виталий Львович легко подхватил обоих.

— Люба, матерь всякую, дети почему босиком? — обнаружил он ледяные детские ноги, — Все осмотры только в отделении и при мне. Четвёртый бокс. На двоих. Помету "двойняшки" делайте. Нельзя их разделять, — и доктор вынес детей из приёмного.