На сердце без тебя метель...
Шрифт:
Теперь, когда грудь жгло огнем боли и невыплаканных слез, Лиза поняла ненависть Лизаветы Юрьевны, которую даже годы не смогли притушить. Это чувство буквально разрывало ее изнутри, вытеснив из головы даже мысли о своей незавидной доле и о том будущем, что ждет впереди.
Агафья вышла из комнаты, а Лиза даже не заметила. Она медленно отматывала нити прошлого, вспоминая все, что могло хоть как-то опровергнуть слова, разъедающие душу. Вспомнилось равнодушие Александра, сменившееся вдруг неожиданным желанием получить ее расположение; его настойчивость в стремлении завоевать ее сердце. А ведь до того он наверняка так же без особого труда получил сердце Лиди. Потом Лиза вспомнила, как долго и настойчиво Александр
Да, Дмитриевский никогда не терял головы, как она, во время их свиданий. Верно, его кровь не убыстряла свой бег от этих горячих поцелуев, как то происходило с ней. Его, по обыкновению, цепкий взгляд, его ровный голос… У него даже дыхание редко сбивалось от той страсти, которая так и кружила ей голову. И Лиза вспомнила каждое из признаний, что срывались с ее губ в такие моменты, а также его ответы на них.
Никогда Александр не говорил ей, что любит. Никогда…
— Я все придумала себе сама…
Произнесла ли она вслух эти слова, или это душа ее простонала в тишине комнаты?
За окном легкий ветерок ласково играл ветвями старых яблонь, таких нарядных в свежей зелени листвы и нежных бело-розовых бутонах. А в душе Лизы завыла вьюга, сковывая ледяной стужей и бережно укутывая своим белоснежным покровом. Только маленький огонек еще теплился под толщей льда и упрямо не желал гаснуть, тонко трепетал, пытаясь растопить холод.
Ни одной слезы не скатилось по ее лицу. Глаза ее лихорадочно блестели, уставившись в одну точку. Разве можно так целовать, так касаться и уходить после к другой женщине, чтобы точно так же целовать и ее губы? Разве могут глаза светиться такой нежностью при этом? Лиза с головой завернулась в покрывало, да так и пролежала до самых сумерек. Когда Агафья, постучавшись, внесла в комнату поднос с обедом, Лиза, упрямо поджав губы, от еды отказалась, и горничной пришлось уйти. Но рано девушка торжествовала. Вскоре в ее покои ступил дворецкий и решительно заявил, что у них имеется строгое распоряжение его сиятельства касательно барышни.
— У нас есть позволение накормить вас, ежели вы откажетесь от обеда. Его сиятельство весьма обеспокоен вашим здравием после визита господина доктора и намерен твердо придерживаться всех его рекомендаций.
— Вы будете кормить меня силой? — не поверила своим ушам Лиза.
— Нам бы этого очень не хотелось, mademoiselle, но таково распоряжение его сиятельства…
— А вы всегда им следуете?
— Он здесь хозяин. Мы все в его власти, — невозмутимо проговорил дворецкий, и Лиза готова была поклясться, что он говорил в эту минуту не только о дворне. Более вести расспросов девушка не стала, покорно заняла место за столиком у окна и принялась за еду под одобрительным взглядом дворецкого.
— Его сиятельству будет приятно знать, что вы идете навстречу его просьбам, — произнес старый слуга перед уходом. — Вы поступили верно, решив уступать ему. Простите мне это вольное замечание…
До того, как он важно удалился в сопровождении Агафьи и лакея, уносящего поднос, Лиза еще раз спросила о Софье Петровне. И совсем не удивилась, когда получила ответ, что мать, быть может, посетит ее только завтра.
Оставшись одна, Лиза в который раз прошлась по комнатам в поисках дверей, через которые можно было незаметно покинуть покои. Но, увы, таковых не оказалось. В коридор можно было выйти только через одну единственную дверь, которую сторожил лакей. Правда, нашлась еще одна, прежде незамеченная Лизой — за толстой портьерой с искусной вышивкой в углу спальни. И Лизе даже страшно было подумать о том, куда может вести эта дверь, надежно запертая до поры до времени. «Графские покои», — сказала ей ранее Агафья,
Пленница! Она, действительно, пленница в руках этого чудовища. Девушка уныло побрела к своей постели и вновь укрылась с головой под покрывалом. «Он не посмеет ничего мне сделать. Не посмеет… Но ведь он хозяин в этих землях… он волен делать здесь все, что угодно, — лихорадочно размышляла Лиза. — Даже держать при себе любовницу в зеленом домике!» И только тогда она горько расплакалась, вспомнив вдруг нежный цветок, безжалостно смятый мужскими пальцами и брошенный на ворс ковра.
Выплакав свои обиды, Лиза снова задремала и проснулась только от звука шагов в комнате. Кто-то зажигал свечи, как она видела через узкую щель своего укрытия. И это была не Агафья. Шаги были тяжелее, поступь явно мужской. Но не лакей. Ведь после того, как в комнате стало достаточно светло, до Лизы донесся тихий шелест одежды и легкий скрип кресла. Она тут же угадала, кто мог так смело шагнуть в ее покои и так вольготно расположиться неподалеку от ее кровати. И при этом осознании душу захлестнула смесь страха, злости и странного предвкушения, что вот-вот что-то случится сейчас… что-то между ними…
Прежде чем откинуть покрывало, Лиза долго собиралась с духом. И он все это время молчал. Хотя Лиза была уверена, что он знает о том, что она уже давно догадалась о его присутствии.
Наконец девушка смело откинула покрывало и села в постели, вопросительно уставившись на Александра. Как она и предполагала, он удобно расположился в кресле в нескольких шагах от ее постели, поставив то таким образом, что лицо его оказалось в тени. А вот Лиза наоборот была перед ним как на ладони в свете канделябров, расставленных на столиках возле изголовья. Как на ладони. Открытая. Беззащитная.
Вид Александра потряс ее до глубины души. И не только явно подчеркнутым пренебрежением к ней: он вновь был одет недолжным образом — вернее, раздет. Ведь завязанный небрежно на поясе халат, вместо сюртука и жилета, едва ли можно счесть уместным перед девицей. Но, ко всему прочему, этот вид и расслабленная поза напомнили Лизе о той самой ночи в библиотеке. И она вдруг совершенно смутилась под его пристальным взглядом. Но взора своего не отвела — так и смотрела ему в лицо, безуспешно пытаясь заставить сердце перестать так бешено стучать в груди.
— Прежде чем, ты заговоришь, я задам один-единственный вопрос, — холодно произнес Александр. — Кого-то толкает на тропу лжи и интриг страсть к деньгам. Кого-то — страсть к власти над человеческими судьбами, а кого-то — ненависть. Есть люди, которых к этому ведет любовь, как известную нам Софью Петровну или mademoiselle Sophie, как некогда она звалась. Единственная вечная любовь — любовь матери к ребенку. А мне бы хотелось знать, что толкнуло тебя? Любовь к отцу? К матери?
Вот он! Тот шанс, о котором так давно мечтала Лиза. От волнения она даже не смогла сразу подобрать слов, обрадовавшись, что наконец-то расскажет ему о тех причинах, что привели ее сюда. И совсем не обратила внимания на интонацию, с которой Александр произнес последние слова, сложив перед собой пальцы «домиком» и внимательно наблюдая за ней.
Ее маленький братец… ее сердечко… ее Николенька… О, Александр непременно поможет ей вернуть брата. Ведь он поймет…
— У меня есть брат. Совсем еще мальчик… лишь ради брата… иначе бы никогда! Не смогла бы! Он для меня все…
Она нервничала, путалась в словах. Ей вдруг захотелось подойти к Александру и опуститься у его ног на ковер, взять его за руку и рассказать все-все о маленьком Николеньке, об их сиротстве и тесной связи, намного более крепкой, чем бывает у сестры и брата.
— Как его имя? Сколько ему лет? Где он сейчас? Что за нужда у него?