На Север!

Гришин Сергей Дмитриевич

– Вуман – это ж женщина по-английски! А я-то всё думал, о чём же песня? Думал, там о любви, а там опять про баб!

– Так ты ж её, вроде, по-нашински пел, – усомнился я. – Почему-то у тебя женщина получается мужского рода, да ещё и выбрита.

– Ну, я пел так, как запомнил. А вот почему я так запомнил – это уже другой вопрос.

– Кстати, бородатые женщины, как я читал, до Последней Войны были не столь уж редким явлением, – я напряг память, припоминая тонкий глянцевый журнал, попавшийся мне как-то в библиотеке князя

Скопина. Там ещё была статья с изображением победительницы музыкального конкурса, чернявой тётки с растрёпанной бородой.

– Читаешь ты всякую гадость, – укорил меня Ницше. – Лучше бы что-нибудь из Ароза нашего Азорина вслух почитал. Он весёлый.

– Да я ничего наизусть не помню. А книжку Наташке вернул. Кстати, с автографом автора. Представляешь, как она обрадовалась?

– И когда это ты только успел у него автограф взять? Погоди-ка, – ослик вновь остановился. – Кажется, мы уже рядом.

Я слез со спины друга. Всмотрелся вдаль. За грудами развалин древних жилищ вился дымок. Явно не пожар. Скорее всего, жгут отходы производства.

– Вроде, всё спокойно. Но, в любом случае, надо подобраться поближе. Или хотя бы забраться повыше, – я посмотрел на проволочный каркас, снизу облепленный крошащимся от времени камнем, а выше поднимающийся заржавевшим скелетом.

Говорят, раньше так строили. Облепляли такую проволочную паутину каким-то раствором, и так всё выше и выше. Но мне, откровенно говоря, не верится. Из дерева, несомненно, надёжнее будет. Хотя, от этих древних людей и не того можно ожидать. Уж если у них бородатые бабы были.

Я подпрыгнул, ухватился за проволоку.

– Ты там поаккуратнее! – взволнованно воскликнул Ницше. – А то батута внизу нет. Если шмякнешься – я тебя не соберу.

Буркнув что-то невразумительное в ответ, я довольно бодро вскарабкался метров на десять. Откровенно говоря, это далось мне легко. Вот, помню, лазил я по Чёртову дереву, выросшему в центре Кощеева логова – это было действительно трудно.

Сверху репостроительное хозяйство выглядело так же мирно, как и снизу. Дымок исходил из одной, самой большой, избы. Будто там собралось человек пятьдесят и дружно закурили. Но на пожар всё равно не похоже.

– Надо бы всё-таки подобраться поближе, – пробормотал я и начал спуск.

Несколькими метрами ниже проволока вдруг не выдержала, нога моя провалилась. Состарившийся металл прорвал левую штанину и оцарапал ногу чуть выше колена. Я поморщился и продолжил спуск, ступая уже осторожнее.

– Иван, ты в порядке? – подскочил ко мне обеспокоенный ослик. – Я всё видел! Это было опасно!

– Ничего страшного, – отмахнулся я, – небольшая царапина.

– Да фиг с ней, с царапиной! Ты памятник архитектуры неизвестно какого века чуть не обрушил! Что бы потомки сказали?

4

Мы открыто подошли к плантации

репы. Странно, но никто нас не встретил. Никто не работал на поле, несмотря на то, что рабочий день уже начался. Это вызывало некоторое беспокойство. Может, все решили выспаться?

Репа в этом году, похоже, уродилась на славу. Тут и там торчали целые кусты ботвы. Выглядывавшие из-под листвы репкины верхушки были в диаметре от полуметра у самых мелких до двух метров у самого крупного экземпляра. Чтобы вытащить его из земли наверняка понадобится помощь всех обитателей хозяйства, включая собак, кошек и мышей. Хотя… Вот я бы лично не доверил грызунам такой ценный и питательный продукт.

И как же эту громадную репку вытаскивать, если ботва оборвана? Вон он, этот разросшийся куст, валяется между грядок, изрядно обгрызенный. Кто это его так? Неужели упомянутое сороками Чудо-Юдо? Да верхушка не просто оборвана, а обломана.

– А что, – обратился я к Ницше, – сороки его прямо так и называли?

– Кого? – не понял мой товарищ.

– Чудо это.

– Сорочий язык особый, – пояснил ослик. – Он требует толкования. Лично я перевёл так. Откровенно говоря, они считают Чудом любого, кто ведёт себя вопреки их ожиданиям.

– То есть они могли так и меня назвать, когда я волок тебя из Тараканьего леса? – хмыкнул я.

– Вполне, – согласился Ницше и вдруг остановился.

Я проследил за его взглядом. Из-за зарослей ботвы средней репы в третьем ряду выглядывала чумазая детская головка.

– Привет! – я лучезарно, как мне показалось, улыбнулся и помахал рукой.

Худенькая фигурка выступила из-за корнеплода. Это была маленькая девочка в испачканном цветастом платьице. Она недоверчиво постреливала в мою сторону белками огромных глаз.

– Не бойся, – я сделал два медленных шага навстречу. – Что здесь произошло? Где все взрослые?

Девочка молча шагнула ко мне. Точно на такие же два шага.

– Иван, что-то с ней не так, – тихо произнёс Ницше.

– Ничего особенного, – не согласился я. – Она просто напугана.

– Я тоже, – фыркнул ослик. – И пугает меня именно она.

Мы с ребёнком сделали ещё несколько шагов навстречу друг другу. Вдруг её взгляд опустился куда-то вниз. Куда-то в область моих коленок. Носик сморщился, ноздри раздулись, словно девочка принюхивалась. А в следующий миг она с места рванула в мою сторону.

Я получил предательский удар под колени и грохнулся на спину. Маленькое стремительное тело пулей пронеслось надо мной с разочарованным визгом. Я тут же перекатился и, опираясь на одно колено, поглядел на противницу.

Маленькая девочка почти не изменилась. Только носик-кнопочку исказили складки, взгляд из недоверчивого стал злым, а из-под верхней губы показались аккуратные такие клыки.

– Что это с ней? – спросил я ослика.

– Учуяла кровь. Древняя проволока спасла тебе жизнь.