На шаг сзади

Манкелль Хеннинг

16

Он, превышая скорость и не обращая внимания на знаки, поехал прямо в больницу. Мартинссон уже ждал его у входа. Валландер поставил машину под знаком «Остановка воспрещена» и вышел.

– Что случилось?

У Мартинссона в руке был блокнот.

– Никто ничего не знает. Очевидно, она оделась и на рассвете ушла. Никто ее не видел.

– Она говорила с кем-нибудь по телефону? Может быть, кто-то за ней приехал?

– Ни у кого ничего не добьешься. Отделение забито больными, ночные сестры не справляются. Телефонов здесь много, могли позвонить и ей, и она могла звонить. Она ушла около шести. В четыре часа ночи ее видели в постели – она спала.

– Вряд ли она спала. Выжидала, –

сказал Валландер. – А потом ушла.

– Почему?

– Не знаю.

– Она может опять попытаться покончить с собой.

– Может. Но подумай сам: мы рассказываем ей, что случилось с ее друзьями. И она этой же ночью удирает из больницы. Почему?

– Боится?

– Вот именно. Боится. Вопрос только – чего?

Валландеру было известно одно-единственное место, где можно попытаться ее найти. Дом под Скорбю. Мартинссон приехал на своей машине, и Валландер попросил его съездить с ним туда – главным образом потому, что ему не хотелось оставаться одному.

Сперва они подъехали к дому Лундберга. Тот возился с трактором и очень удивился, когда у ворот резко затормозили две машины. Валландер представил Мартинссона и сразу перешел к делу:

– Вы вчера звонили в больницу. Вам сказали, что Иса с учетом всех обстоятельств чувствует себя неплохо. Рано утром она из больницы исчезла. Можно сказать, сбежала. Между четырьмя и шестью утра. Вы ее не видели? В какое время вы встаете по утрам?

– Рано. И я и жена встаем в полпятого.

– Значит, Исы здесь не было?

– Нет.

– Никакая машина утром не подъезжала?

Лундгрен ответил сразу, не думая:

– Оке Нильссон, у него хутор чуть подальше, проехал в начале шестого. Он работает на бойне три дня в неделю. Кроме него, никого не было.

В дверях показалась жена Лундберга. Она, по-видимому, слышала последние слова.

– Исы здесь не было, – сказала она. – И машин не было.

– Куда она могла еще податься? – спросил Валландер.

– Насколько нам известно, никуда.

– Сообщите нам, если она даст о себе знать, появится или позвонит по телефону, – сказал Валландер. – Это важно. Понятно?

– Иса обычно не звонит, – сказала женщина в дверях.

Но Валландер, не слушая, уже шел к машине. Они подъехали к усадьбе Эденгрена. Он сунул руку в водосточную трубу – ключи на месте. Потом повел Мартинссона к беседке. Все было так, как и тогда. Они вернулись к дому. Он открыл дверь. Дом изнутри казался еще больше, чем снаружи. Дорогая чопорная мебель. У Валландера вдруг возникло чувство, что он в музее, – ничто не напоминало о том, что здесь живут люди. Они прошли по комнатам и поднялись на второй этаж. В одной из спален под потолком висела модель самолета. На столе компьютер, кто-то положил на него свитер. Валландер решил, что это комната Йоргена, брата Исы, покончившего с собой. Он заглянул в ванную. Около зеркала была розетка. Он вздрогнул, подумав, что Йорген умер именно здесь.

– Очень необычно, – сказал Мартинссон, – совершить самоубийство с помощью тостера.

Рядом с ванной была еще одна спальня. Не успев открыть дверь, он понял, что это комната Исы.

– Искать надо очень тщательно, – сказал он.

– Искать что?

– Не знаю. Иса должна была быть с ними. Потом она пытается покончить с собой. Потом сбегает из больницы. И ты, и я прекрасно понимаем – она чего-то боится.

Валландер присел за ее письменный стол. Мартинссон начал осматривать комод и большой платяной шкаф, стоявший у стены. Ящики стола были не заперты – это поначалу удивило Валландера. Но когда он начал выдвигать их один за одним, то понял, что ничего странного в том, что ящики открыты, нет – они были почти пусты. Он нахмурился. Почему? Несколько заколок для волос, сломанные ручки, монеты разных стран. Может быть, кто-то намеренно все убрал? Иса… или кто-то другой? Он приподнял пластиковую подкладку для письма – на столе под нею лежала неумело написанная акварель.

С подписью «ИЭ-95» в нижнем правом углу. Акварель изображала берег моря и скалы. Он положил ее на место и огляделся. На книжных полках рядом с кроватью стояли книги. Он, ведя пальцем по корешкам, прочитал названия. Некоторые были ему знакомы – он уже видел эти книги у Линды. Он сунул руку поглубже – там обнаружились еще две книжки. Либо провалились, либо спрятаны намеренно. Валландер вытащил их – обе на английском. «Путешествие в неизведанное» некоего Тимоти Нила. Вторая – «Ваша роль в спектакле жизни» Ребекки Стэнфорд. Обложки похожи. И там и там – геометрические фигурки, буквы и цифры, словно бы парящие в некоей вселенной. Валландер снова сел за стол. Книги были порядком зачитаны – вываливались из обложки, многие страницы залапаны и помяты, кое-где сделаны закладки. Он надел очки. Тимоти Нил писал о том, как важно в жизни следовать духовным картам, которые, если постараться, можно увидеть во сне. Валландер с брезгливой гримасой отложил «Путешествие в неизведанное» и принялся за Ребекку Стэнфорд. Эта рассуждала о какой-то непонятной материи, называемой ею «хронологическое растворение». Он насторожился. Похоже, речь шла о том, что в кругу друзей можно научиться владеть временем и свободно перемещаться в различных эпохах. Писательница считала, что во времена «бессмыслицы и растерянности» это лучший способ придать смысл жизни.

– Ты когда-нибудь слышал о такой писательнице – Ребекке Стэнфорд? – спросил он Мартинссона, забравшегося на стул и рывшегося на верхней полке в платяном шкафу.

Тот слез со стула, поглядел на книгу и покачал головой.

– Какая-то молодежная литература, – предположил он, – спроси у Линды.

Валландер кивнул. Конечно, Мартинссон прав – Линда очень много читает. Летом на Готланде он как-то в ее отсутствие заглянул в ее книжки – ни один из авторов ему не был знаком…

Мартинссон снова занялся шкафом. Валландер вернулся к книжным полкам. Там еще стояло несколько фотоальбомов. Он перелистал их. Фотографии Исы и ее брата. Цвета уже начали блекнуть. Снимки на природе, дома… А вот они стоят рядом со снеговикам, по обе стороны. Застывшие лица, ни радости, ни гордости. Потом несколько страниц занимают фото одной Исы. Школьные снимки. Иса с друзьями в Копенгагене. Потом вновь появляется Йорген. Он стал старше. Ему уже пятнадцать, и он почему-то мрачен. Трудно определить, естественна эта мрачность или наигранна. В этом снимке уже ощущается будущее самоубийство, подумал он, вздрогнув. Но Йорген об этом еще не знает. Иса улыбается, Йорген мрачен. Потом снимки на берегу – море и скалы. Валландер вновь достал акварель – похоже, то же самое место. На одной из страниц – подпись и дата «Бернсё, 1989». Он начал листать дальше – ни одного снимка родителей. Только Иса и Йорген. И пейзажи. Море, архипелаг… Но родителей на фотографиях нет.

– Где это – Бернсё? – спросил он.

– Это остров, его постоянно упоминают в прогнозах погоды для моряков.

Мартинссон тоже не знал, где этот остров. Он взял следующий альбом. Фотографий родителей по-прежнему нет. Вообще ни одного взрослого. За одним, правда, исключением – один из снимков изображает Лундберга с женой на фоне их дома. На заднем плане трактор. Они смеются. Валландер почему-то решил, что снимала Иса. Потом снова море и скалы. На одном из снимков Иса стоит на камне, которого почти не видно на поверхности воды.

Он долго рассматривал фотографию. Как будто она идет по воде. Интересно, кто снимал?

Мартинссон вдруг присвистнул.

– Думаю, тебе стоит на это посмотреть, – сказал он.

Валландер быстро встал.

У Мартинссона в руке был парик. Очень похожий на те, что были на Буте, Норман и Хильстрём. К одному из локонов аптечной резинкой была прикреплена бумажка. Валландер осторожно высвободил ее.

– «Хольмстед. Прокат маскарадных костюмов», – прочитал он. – Копенгаген. Адрес и номер телефона.