На шее у русского принца

Жукова-Гладкова Мария

– Да. Дверцы открываются автоматически. Кстати, а как вы-то открыли дверцу?

– Вы забыли? Вы же уже спрашивали.

«Или сильно головой ударился?»

Я снова рассказала про щелчок, зуммер и про открытие дверцы перед моим носом. Максим задумался.

– Может, вы какое-то время были без сознания?

– Да, у меня какой-то провал в памяти… Насколько я понимаю, от удара об землю мое кресло вырвало из пола. Надо будет его покрепче закрепить… Я пришел в себя на полу, попытался отстегнуться, не смог, стал подниматься вместе с креслом…

Да, наверное, я открыл дверцу… Система такая же, как при автоматическом открывании дверей в автобусе.

– А на зоне?

– Я точно так же открыл дверцу оппозитной кабины, моя, как вы понимаете, была заблокирована. Трое заскочили. У меня не было времени их высаживать и вообще с этим разбираться! Сматываться требовалось! Я заблокировал ту дверцу и взмыл в небо. А эти сволочи устроили драку…

– Макс, это они тебе тарелку раскачали?

– Они! Я не мог их успокоить! Они дрались, ругались… Мало мне было перевеса… Хорошо хоть дотянул почти до дома…

– А сейчас они где? – спросила я.

– Зэки? В тарелке.

Я моргнула.

– Они что, прирезали друг друга? – оторвался от водки художник.

– А шут их знает. Я не рассматривал. Там весь отсек кровью залит, словно барану горло перерезали, то есть нескольким баранам, и кровь фонтаном била. Может, прирезали, может, при приземлении… Нет, конечно, порезаться при приземлении они не могли – нечем. Могли головами удариться. Там же одно посадочное место! Я же говорил! А человека, ради которого устраивался побег, предупреждали, что нужно пристегиваться и не отстегиваться, пока не приземлился. Их, вероятно, швыряло из стороны в сторону на всем пути. А при ударе о землю… Представьте, что могло случиться с не пристегнутыми людьми, если мое кресло отлетело?

– Макс, что ты теперь собираешься делать? – спросил художник Семен. – С тебя же заказчик голову снимет.

Максим кивнул.

– Вам нужно рассказывать все как есть, – заявила я. – Сваливать вину на тех двоих – лишних пассажиров.

– А может, их… того самого… закопать? – предложил художник.

– В снег?

– Да тут кладбищ в округе полно. Макс, у тебя же есть машина. Отвезем.

– А как вы мерзлую землю долбить собираетесь?! – спросила я. – Нужен же специальный инструмент.

– Это у вас в Англии специальный инструмент, – махнул рукой изобретатель.

– Но все равно… И вообще, что вы собираетесь говорить заказчику? Что клиенты сбежали? Забрались трое вместо одного, потом исчезли? Пусть сам их ищет.

Максим кивнул.

– А вы опознаете лишних? Вы видели человека, которого должны забрать?

– Нет.

– То есть как нет?!

– А зачем мне его видеть? Его по каким-то зэковским каналам должны были предупредить, дать указания. И когда мне было его рассматривать? Я дверцу оппозитной кабины открыл. Свою не раскрывал! В крайнем случае я бы один назад улетел – и ищи-свищи ветра в поле. То есть тарелку в небе.

– Тогда лучше никого не закапывать, – высказала свое мнение

я. – И вообще кто-то может быть жив. Вы же пульс не проверяли?

– А вы, Барбара, подтвердите, что спасли контуженного Максима, – вставил Семен. – Подтвердите же? Вы же не хотите, чтобы русская мафия убила изобретателя?

– Пойдемте к тарелке, – вместо ответа сказала я и первой начала собираться. Про себя подумала, что, собираясь в Россию, и предположить не могла, что мне придется давать показания русской мафии, защищая изобретателя летающей тарелки. Да если я такое в Англии скажу, мне никто не поверит!

Максим тут же вскочил, чтобы подать мне куртку. Как мне нравится эта черта в русских мужчинах!

Когда мы вышли из дома, снегопад еще не закончился, но снег уже не шел сплошной стеной. Дорогу, конечно, засыпало знатно, и никакие снегоуборочные машины в этих местах не появлялись. Как за мной приедет Костя?

Максим шел первым, прокладывая путь, за ним следовал художник, я замыкала шествие.

Тарелку почти полностью засыпало, торчал только купол, да и то не полностью.

– Может, лучше ее пока так и оставить? – задумчиво предложил художник.

– Придется, чтобы не привлекла ничье внимание – не дай бог. Мне завтра с утра в город нужно ехать за деталями. И я еще полностью не оценил ущерб. Сейчас главное – ее в ангар поднять, а там я уже разберусь.

– А что у вас в этом доме?

Я кивнула на строение, в котором мне теперь страшно хотелось побывать.

– Взлетно-посадочная площадка – на крыше, то есть на изначальной крыше, которую я несколько переделал под свои потребности. А сверху – раскрывающаяся крыша. Вроде в Петербурге по такому принципу собираются новый стадион строить на месте разрушенного имени Кирова.

– Кому принадлежит здание? – спросила я.

– Понятия не имею, – сказал Максим. – Спонсор спросил, что мне нужно, – я описал. Потом меня привезли сюда на смотрины. Меня почти все устроило. А что не устроило – я переделал.

– Вы в одиночку все собирали? Без помощников?

– Когда мне требовалась физическая сила, я звонил, мне присылали молодых людей. То есть в одиночку я не мог собрать корпус, а все остальное – сам. Там мне помощники не требовались. И вообще зачем мне лишние глаза и уши?

Максим рассмеялся.

– За лопатой надо идти, – тем временем сказал Семен, осматривая гору, часть которой составляла тарелка. – Так не подберемся.

– Прошу, – Максим сделал широкий жест, показывая на дом, и первым направился к двери.

Ключи лежали у него в одном из карманов комбинезона.

– Вы используете тут все помещения? – спросила я, поднимаясь вслед за хозяином на второй этаж. Экскурсию по первому нам не предложили.

– Нет, конечно. Я живу рядом со своим детищем. Я вообще очень неприхотлив в быту. Я даже не знаю, что хозяин хранит на первом этаже. Вроде все комнаты заперты. Если хотите – посмотрите, Барбара. Мне это совершенно неинтересно.