На Сибири мы сибиряки

Андюсев Борис

Авторская реконструкция традиционного сознания сибиряков убеждает, что оно «содержало совокупность ценностей „картины мира“, адаптированных традиций обычного права, материальной и духовной культуры. При этом адаптация приняла для сибиряков непрекращающийся процесс выработки ответов на вызовы: сначала природно-климатические и этнокультурные, позднее постоянных потоков „российской“ культуры ссыльных, переселенцев от „самоходов“ до „столыпинских“, и, наконец, – вызовов капиталистической модернизации».

В своих очерках Борис Ермолаевич Андюсев справедливо отмечает, что общая зажиточность сибиряков обусловила в ментальности старожилов несколько иные духовные ценности в отличие от ценностей великорусского крестьянина. Им присущ социальный идеал зажиточности, скупости, рациональной организации

образа жизни в «своем мире», а не социальная уравнительность. При этом автор неоправданно идет дальше, утверждая, что «накопительство, скупость, стремление к наживе нами оцениваются в качестве позитивных черт сибирского характера». Вряд ли стоит подчинять экономическим интересам духовно-нравственные и «стремление к наживе» считать положительной чертой характера даже у православных сибиряков. Конечно, сами сибиряки не считали зазорным кабалить чужаков (срабатывал стереотип отношений «мы» и «они»), но местные Колупаевы и Разуваевы наживались и на попавших в беду односельчанах. Нужно также учесть, что круговая порука в несении налогов и натуральных повинностей, то есть обязанность платить раскладкой, как говорится, за себя и за того парня, снижала и у сибирских, по В. И. Ленину, «самых сытых крестьян в России» стремление к максимальной хозяйственной активности.

В целом Борис Ермолаевич Андюсев впервые в науке предложил интересную, но не бесспорную, этносоциокультурную модель сибиряков традиционной эпохи. Изложенная ярким и в целом достаточно доступным языком, книга, уверен, найдет своего массового читателя с самым широким кругом научных и познавательных интересов.

Г. Ф. Быконя, д. и. н., почетный профессор КГПУ им. В. П. Астафьева

Введение

Слово о Сибири

Сибирь – любовь наша [1]

Земля, на которой мы живем, матушка-Сибирь. С детства мы ощущаем ее суровый нрав, малую обустроенность и неуютность, ее морозное дыхание и нешуточные расстояния. Но, заглянув в сердце, мы чувствуем привязанность к своей округе, району, городу; истую привязанность к удивительной красоте и уникальности сибирской природы.

Настает миг, когда однажды мы, замерев на месте, открываем для себя ширь тайги под горою у своих ног или ландшафт речной долины, безбрежную холмистость сибирской степи или горную гряду за полями и лесами со сверкающими даже летом снежными вершинами саянских пиков на горизонте. Приходит осознание ценностей старинных сибирских обрядов и верований. Мы однажды замечаем, что непроизвольно и ныне употребляем в разговоре слова и выражения старинного сибирского говора.

1

Текст очерка «Слово о Сибири» был написан для американского издания «Неизвестная Россия: Энциклопедия бизнеса по регионам и отраслям». См.: Andyusev Boris Ermolaevich. A few words about Siberia // The unknown Russia: encyclopedia of Russia’s business by region and industry: 14 vol. Vol. 3. St. Augustine, FL: Business inform. agency, 2012. – S. 39–41.

Оглянувшись, мы видим вокруг себя искусно срубленные и украшенные деревянные дома, не похожие друг на друга. Это не те дома, что строятся нынешними плотниками и быстро приходят в ветхость. Старинные дома прочны и многое могут рассказать об их хозяевах: трудолюбив ли он был и рачителен, аккуратен и основателен или, наоборот, лень надолго селилась в этом хозяйстве.

Мы – сибиряки

С детства мы знаем, что мы сибиряки. Но только попав в далекие российские края, мы с гордостью осознаем, что о сибиряках везде и всегда говорили с особым почтением. Жители далеких городов глядят на нас с удивлением и любопытством – мол, как вы живете в вашем суровом

краю? Не секрет, что до сих пор многие верят – по улицам сибирских городов бродят по ночам медведи.

Вдали от родного дома, общаясь с норильчанами и тобольцами, иркутянами и новосибирцами, забайкальцами и томичами, алтайцами и омичами, особенно остро начинаем чувствовать, что мы все земляки. Однако, будучи сибиряками, мы ощущаем себя россиянами, гражданами великой страны с уникальным историческим прошлым. Именно в наших краях встретились и переплелись Запад и Восток, их ценности и идеалы, героические и трагические страницы извечного стремления к воле и опыт строительства демократии в условиях вековой деспотии.

Сибирь, огромная территория Евразии, издревле является «срединной землей», стыком западной и восточной цивилизаций. Это территория, где сталкивались интересы и противоречия, где постоянно изменялась граница соприкосновения земледельческих и кочевых культур, где происходил синтез западно-восточных элементов.

Исторический «котел»

С начала I тысячелетия н. э. Южная Сибирь на многие столетия стала столбовой дорогой Великого переселения народов. Вначале наиболее существенное влияние на историю Евразии оказали гунны. Затем по берегам сибирских рек и Великой степи прокатилась монгольская армия Чингисхана. После распада монгольской империи здесь сложилось государство древних хакасов. На многие века для огромного края наступило время непрерывных военных столкновений и присущий окраинам восточной цивилизации тип традиционного освоения естественных ресурсов. В лесной и таежной зонах господствовал присваивающий тип хозяйства, а в южных степных регионах сохранялось традиционно производящее хозяйство, имевшее скотоводческую направленность и элементы земледелия.

С похода Ермака в 1581 г. начался этап смены типа развития вначале в Западной Сибири, а затем на огромном протяжении азиатского материка до ее восточных окраин. Политическое закрепление российской цивилизации на азиатской части лимитрофа сопровождается утверждением в XVIII–XIX вв. традиционной земледельческой культуры, а на рубеже XIX–XX вв. – и индустриальной.

Результатом взаимодействия цивилизаций Запада и Востока в течение многих веков в конечном итоге явилось образование синтезной российской цивилизации. Именно сложившиеся географические границы Российского государства ограничили полиэтническое, поликонфессиональное, поликультурное содержание территории Сибири.

Население. Начало хозяйства

В начале XX в. доля Сибири в общей площади Российской империи составляла 58 %. Население Сибири при этом составляло всего 6 % от общего числа жителей огромной страны. Из 12,6 млн жителей сибирского края около 1 млн человек проживало в Енисейской губернии. Плотность населения была крайне неравномерной – от 0,01 до 15,5 чел./кв. км.

Присоединение Сибири к России на первых порах не изменило коренным образом специфику использования естественных природных ресурсов. Главным стимулом и наибольшей ценностью в первоначальном освоении сибирского края русскими была пушнина. В XVII в. сибирская пушнина давала от 40 до 80 % всего национального дохода российского государства. Но еще в начале ХХ в. меха из Сибири составляли 44 % всей мировой добычи, или 4/5 всего пушного товарооборота в России.

Сибирское земледелие

Важнейшим изменением в освоении края явилось создание сибирского земледелия. Темпы роста посевных площадей и сбора зерновых в Сибири были всегда выше среднероссийских. Так, на 100 жителей здесь засевалось 84,9, а в среднем по России – 55 десятин пашни. Особенно выигрышным выглядит сравнение урожайности российских и сибирских пашен. Если в середине XIX в. в Европейской России урожайность зерновых была от «сам-2,3» до «сам-3,2», сибирские земли давали от «сам-4,2» до «сам-10» и более. И это в условиях экстремального климата и более короткого лета! К 1917 г. Сибирь (6 % населения России) давала 17 % валового сбора зерна. Быстрыми темпами край превращался в основную житницу страны.