На службе Отечеству

Алтунин Александр Терентьевич

– Поредел строй, - пропуская колонну полка, не выдержал подполковник Абашев.
– Ох как поредел!

Мимо нас следовали подразделения 828-го стрелкового полка. В батальонных колоннах по семьдесят - девяносто человек, не больше. В пулеметных расчетах и расчетах противотанковых ружей - по одному, в минометных и артиллерийских - по два-три человека. Солдаты шли усталым шагом, равнодушно смотрели вперед или себе под ноги. На буланом коне возле нас остановился командир полка.

– Николай Викторович, сколько активных штыков в строю?

–

Триста сорок.

Подполковник Красовский снял шапку, вытер платком бритую голову, тяжело вздохнул:

– Нелегко дались нам Дубрава с Притыкой. Много людей потеряли, да и каких людей - опытных, настоящих бойцов.

Подъехала машина с командиром дивизии, начальником политического отдела, а вслед за ней подкатил видавший виды трофейный автобус с начальниками служб. Офицеры вышли из машин.

– Штаб в сборе, - произнес Петр Григорьевич Жеваго.
– Начнем, Федор Семенович?

Даниловский согласно кивнул.

– Товарищи!
– Голос Жеваго звучал взволнованно.
– Получен приказ. Второго марта погрузка в эшелоны. Станция назначения - Нежин. Мы убываем на доукомплектование, отдых и учебу.

Петр Григорьевич помолчал, посмотрел вслед удаляющейся от нас колонне саперного батальона и продолжил:

– Трудное испытание выдержали мы с вами. Вспомните Унечу, плацдарм на правом берегу Сожа, Дубраву, Притыку, десятки других мест, где пришлось драться с врагом. Везде бойцы и командиры проявили отвагу.

С волнением слушали мы политработника. Действительно, в тяжелейших условиях нам довелось вести бои. Не случайно дивизию окрестили "болотная, непромокаемая". Ночами нас еще долго будут преследовать тревожные сны форсирование многих рек и речушек, болота, срывающиеся в трясину кони, техника, люди. Начиная от сорокапяток и кончая провиантом - бойцы все тащили на себе. Грязные, оборванные, уставшие, но непобедимые.

Начальник политического отдела дивизии рассказал нам о подвиге личного состава рот Тажимакина и Лягнева у местечка Бараков.

Вырвавшись вперед, подразделения вместе с поддерживающими их расчетами 45-мм орудий оказались в окружении. Одна за другой следовали атаки противника. Наши бойцы сдерживали натиск врага, истребляли немецкую пехоту, уничтожали его огневые средства, жгли танки и бронетранспортеры. Фашисты, не считаясь с потерями, лезли напролом. В полдень роты выдержали бешеную атаку усиленного батальона. Враг откатился с большими потерями. Наступила передышка. Но она длилась недолго. Гитлеровцы вновь нанесли по позициям рот артиллерийско-минометный удар, затем пошли ь атаку.

Боеприпасы на исходе, а у артиллеристов они уже кончились; принято решение идти на прорыв. Подпустив врага, пехотинцы забросали его гранатами и кинулись вперед. Завязалась рукопашная схватка. Штыком, прикладом, лопатой наши бойцы прокладывали себе дорогу. На рядового Дивака бросилось несколько гитлеровцев. Прикладом карабина артиллерист оглушил одного, затем другого. Но тут случилось непредвиденное:

ложе приклада разлетелось в щепки от очереди фашистского автомата. Что делать? Взгляд упал на лежавшую рядом немецкую гранату с длинной ручкой. Дивак подхватил ее и бросил. Фашисты шарахнулись в стороны, попадали. Этого времени было достаточно, чтобы солдат выхватил из рук убитого гитлеровца автомат. С возгласом "Получай, гады!" он начал расстреливать окруживших его врагов.

Но как ни старались наши воины - силы оказались неравными. Большинство храбрецов погибло. Об их мужестве и стойкости рассказали прорвавшиеся через кольцо противника старшина Корнилов, старший сержант Ходиков, рядовой Мальчиков.

Подполковник Жеваго откашлялся и глуховатым голосом заключил:

– Каждый подвиг бойцов и командиров мы должны довести до оставшихся в живых. Не забудьте сказать спасибо солдату. Он достоин этого, наш солдат. Все вынес и сделал все, что смог.

Василевичи встретили нас черными проемами окон полусгоревших домов, грудами искромсанной, никому теперь не нужной воинской техники. Всего лишь несколько дней назад здесь шли бои.

* * *

2 марта началась погрузка в эшелоны. Первым убывал 862-й стрелковый полк. Управление дивизии вместе с ротой связи и саперным батальоном грузились во второй эшелон. На следующий день отправлялись артиллерийский, 889-й и 828-й стрелковые полки и остальные части и подразделения.

После бессонных фронтовых ночей сладко спится на вагонных нарах. Душисто пахнет сено, приобретенное заботливыми хозяйственниками у лесника под Василевичами. От сухой травы веет чем-то родным, близким. И если бы не мерное подрагивание теплушки да паровозные гудки, можно подумать, что находишься дома, на сеновале, на котором провел столько ночей за годы детства и юности!

Эшелон подолгу стоит на станциях и полустанках. "Зеленая улица" составам, идущим к фронту, поездам с красными крестами на вагонах.

Наша очередь - последняя.

– Вот уж действительно сонное царство, - машет в сторону теплушек на одной из остановок майор Румянцев.

Петр Васильевич проверял несение службы зенитчиками, караулом и внутренним нарядом.

– Завалились, как медведи в берлогах, - продолжает майор.
– Храпят. И ты с ними, Алтунин?

Услышав фамилию, приподнимаюсь, говорю первое, что пришло на ум:

– Как все, так и я.

– Вижу. Сам бы тоже не прочь придавить эдак минуток шестьсот, но служба есть служба. У меня к тебе разговор. Слезай.

Сползаю с нар, черпаю котелком воду и лью ее на разгоряченный затылок.

– Не ровен час - застудишься. Вода-то небось ледяная.

– Нет, я привычный - сибиряк! Да и водица комнатной температуры.

Начальник оперативного отделения ждет, когда надену гимнастерку, и только потом приглашает сесть. Опускаюсь на сосновый пенек. Петр Васильевич раскуривает папиросу, как бы между делом говорит: