На снегу розовый свет...
Шрифт:
ПОЧТИ ВСЁ ТО ЖЕ САМОЕ
ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЭТ АМАНТАЙ УТЕГЕНОВ
Звоню Амантаю: — Я тут стишок написал…
— Давай.
— Во всём подъезде нету кошки краше. Скажи, какой тебя не трахнет кот?..Всё, дальше не помню, забыл. Сочинил всего четыре строчки и те забыл. Амантай молча дышит в трубку, ждёт. Думает, что вспомню. А у меня всё вообще в голове перепуталось. Чего там только нет. Вот, вспомнил! Надо же! Молодец! Мне бы в разведчики! Читаю дальше:
— …И по спине тебя погладит каждый, Но в дом к себе никто не заберёт…Амантай хихикает, потом спохватывается: чего это он так расслабился. Ведь он — Мэтр, знаменитый на всю Актюбинскую область поэт, а я — так, любитель. Врун, болтун и хохотун. И Амантай начинает брюзжать соответственно своему сану. «Трахнуть» — это грубо, так в литературе нельзя. — Что? — спрашиваю — нужно «совершить половой акт»? А у кошек они бывают? Половые акты? Они, наверное, «спариваются»? Амантай не знает, но слово «трахнул» оскорбляет его эстетические воззрения. Хотя сам пишет: «Дай, войду в тебя, родная!..». Ну да, «войду» — это не «трахну». Это совсем другое. Тем более — «родная», — это сразу всё объясняет. И извиняет.
Амантай помнит все свои стихи. Пока не остановишь, может читать поэму Заболоцкого «Рубрук в Монголии». Современники вспоминают: если выпадает кому ехать в командировку, и в машине попутчиком оказывается Амантай — дорога пролетит незаметно. Для хорошенькой женщины — в особенности. У него множество стихотворений, которыми чувствительную девушку можно довести до неконтролируемого либидо. Ну, например:
Из–за таких, как ты, стреляются Из–за таких, как ты бросаются С обрыва в омут головой. Из–за таких, как ты, спиваются Из–за таких, как ты сбиваются С пути заветного порой. Из–за таких, как ты, теряются. Из–за таких, как ты, смиряются С гнетущею своей судьбой. Из–за таких, как ты, терзаются Из–за таких, как ты, сражаются ИЕщё? — Пожалуйста!
Я распят на заре… Из толпы слышу брань… Говорить нету сил… Я молю лишь глазами… О, блудница моя, ты коснись моих ран Чуть распущенными по плечам волосами…Какая бы женщина не мечтала бы совместить в одном своём флаконе эти два удовольствия — быть блудницей, да ещё и, к тому же — так безумно кем–то любимой.
Амантай уже давно читает свои стихи не только в узком кругу друзей и случайным попутчикам, но и в школах, студенческих аудиториях, перед рабочими и колхозниками. В прошлом году ввязался в какую–то предвыборную кампанию. Ездил по области с доверенным лицом и, в поддержку кандидата, читал свои стихи. Даром. Только услышал, что можно будет выступать на публике и стихи читать, тут же согласился. После 3-х — 5-ти выступлений в день, к вечеру, охрипший, валился в постель в каком–нибудь гостиничном номере и сам себя спрашивал: почему не поставил условия, почему денег не попросил?
Потому что представил, как ему широкие народные массы будут восторженно аплодировать — и про всё забыл.
А выступления его всегда проходят на «ура». Потому что стихи очень искренние, личные. Ни при одном режиме Амантай ничего не писал в угоду власти. Нет у него стихов о передовиках производства, мудрой партии. Потому и не получалось никак выпустить книжку. Стихи есть, публика восторженно слушает, а книжку выпустить — то бумаги нет, то не включили в план.
Сейчас уже несколько сборников стихов Амантая Утегенов увидели свет. Местные миллионеры, любители поэзии, поскребли по сусекам, и чувствительные актобенские барышни понесли с базара заветные томики, на ходу прижимая их к подрагивающим от волнения грудям.
Вообще прозу в книжных магазинчиках всегда раскупают охотнее. Перебирая на прилавке литературные томики, потенциальные читатели, едва завидев на страницах слова, уложенные в столбцы, автоматически отодвигают их в сторону. Речь не идёт о совершенно отдельной касте читателей — о любителях поэзии. Просто читатель книжку со стихами отодвинет и будет искать чего–нибудь, написанного по–нормальному, прозой.
Другое дело — всякие там литературные вечера. Любители прозы, собравшись в таком зале, отдадут предпочтение поэту, соловьём заливающемся у микрофона, нежели психу, который взялся читать перед народом главы своего нового романа. Даже небольшой рассказ вызовет в толпе скуку, даже раздражение.
Когда–то я рискнул поприсутствовать на нескольких заседаниях литературного объединения «Луч», Московского университета. Объединяли как будто всех, но собирались только поэты, читались только стихи. Я тоже что–то промямлил стихами. Строчек восемь. Думал больше о том, как бы не остановиться посередине, не забыть, что там дальше. О прозе даже не заикнулся.
Оказавшись как–то в Екатеринбурге, я первым делом рысью — в их alma mater. Вычислил, выследил, где, в какой аудитории собираются продвинутые потомки Бажова и Мамина — Сибиряка. Сижу, слушаю — опять стихи. Дождался очереди, прочитал два–три стихотворения — хлопают. Вроде как одобряют. Осмелел. Прочитал рассказ. Опять обрадовались. Тут бы мне и остановиться, но я удила закусил, попёр дальше. На втором абзаце заскучали. Я нагло и громко дочитал до конца, хотя публика уже вовсю разговаривала, занималась своими делами, кто — просто лояльно зевал.
Амантай таких проколов не знает. Приехал из Актобе в Оренбург на торжественное мероприятие в составе делегации. Россия и Казахстан в очередной раз хотели удостовериться в нерушимости дружбы двух великих народов, или, хотя бы, о ней напомнить. Проходя по улицам, в одном из скверов Амантай заметил эстраду и скопление людей. Шёл какой–то концерт под открытым небом. Амантай послушал, потом протиснулся к микрофону. Часа два он читал свои стихи, и восторгам публики не было границ, его не хотели отпускать. Молоденькие девушки, беззвучно шевеля губами, повторяли за Амантаем любовные рифмы, старушки утирали глаза своими старушечьими платочками: