На снегу розовый свет...
Шрифт:
Поскольку оргазмы у Дилары стали получаться уже почти регулярно — один — два раза в неделю, то она считала, что ради этого всё остальное время стоит потерпеть.
Каждую ночь, с усердием графа Монтекристо, пробивающего в скале путь к свободе, Томази пробивался к её сердцу и, когда труды его вознаграждались криками Дилары — в эти минуты она кричала, как кричат морские чайки — только тогда Томази чувствовал, что как мужчина, он состоялся, и он был счастлив.
Ну и ладно, хороший человек,
Но тогда возникает вопрос:
— А почему он, если такой хороший и если любил, то не женился? Если у людей в половых отношениях наступает немыслимая красота, то они обязательно должны жениться. И, если позволяют здоровье и возраст — заводить детей.
Почему Томази не женился на Диларе, или — хотя бы не сделал ей предложения?
Ответ прост, как три рубля: потому что Томази уже был женат.
В далёкой Грузии, в маленьком горном селе его всегда ждала жена с красивым грузинским именем Дали.
И у неё уже были дети от Томази.
А в город Дилары Томази приезжал на какие–то бандитские заработки и на этот период ему, при его эпикризе, совершенно необходима была женщина. Лучше — постоянная. Ещё лучше — чтобы хорошенькая.
Дилара подходила вполне.
Только она с определённого времени стала задавать себе вот этот самый вопрос:
— А почему Томази на ней не женится? Или — хотя бы не предлагает руки и сердца?
Она бы, конечно, отказала. Ещё чего!
Но почему он никогда даже не заговорит с ней на эту тему?
И вот, когда Томази рассказал Диларе и про детей, и про Дали — тут то и начались про меж них настоящие, как у всех любовников, отношения. Которые и закончились согласно неписанным канонам этих самых отношений: Томази, конечно, дошёл до того, чтобы обещать жениться, но под разными предлогами это мероприятие откладывал.
Дилара взбунтовалась, стала угрожать разрывом. Потом привела угрозу в исполнение пусть не оригинальным, но действенным способом: когда Томази в очередной раз поехал к себе домой, в Грузию, Дилара отдалась президенту другой кавказской группировки, низенькому и толстому Гранти.
Дилара была очень довольна своей маленькой женской местью. Когда Томази от жарких объятий законной супруги захотел вернуться в жаркое лоно любовницы, она сразу же ему об этом объявила:
— У меня, мол, другой мужчина.
Томази разговаривал с ней по телефону, он собирался навестить Дилару после двухнедельной разлуки. Он уже купил цветы и в предвкушении встречи уже испытывал радостное возбуждение (слово «волнение» тут не подходит). И тут — «У меня другой мужчина». Это гром с ясного неба обухом по голове.
Но и это было не самое
— Кто он? — спросил Томази, надеясь втайне, что Дилара решила просто его немножко припугнуть.
— Так, один человек, — уклончиво ответила ему Дилара. Крупный бизнесмен. Круче тебя.
Обидно, конечно.
Но и это всё были мелочи, сущая ерунда по сравнению с тем, что ещё потом узнал Томази.
Он спросил:
— Он татарин?
— Нет.
— Русский?
— Нет.
— Грузин?..
— Нет.
Последовала длинная, глубокая пауза.
Потом осторожно, боясь самой страшной своей догадки, почти шёпотом:
— Армянин?
Дилара тоже выдержала паузу. Потом с наслаждением, как будто вонзая кинжал по самую рукоять в сердце врагу всего рода человеческого, она чувственно и внятно шепнула в трубку:
— Да…
Дальше Томази не мог больше разговаривать. Он бросил трубку, выскочил из телефонной будки и стал рвать на себе волосы во всех местах, куда только мог дотянуться руками и зубами.
Когда я познакомился с Диларой, у неё уже не было ни Томази, ни Гранти.
Она сказала мне, что я у неё седьмой. Мысленно пересчитала, загибая пальцы. Сказала, а потом задумалась:
— Да… седьмой… Неужели у меня было уже столько мужчин?
Я почему–то представил, как семеро мужчин, изголодавшихся самцов, стоят голыми в одну шеренгу, со своими орудиями наизготовку. Великолепная семёрка. Среди них — я. А Дилара, тоже голая — напротив.
И как всегда, стеснительно улыбается.
Из всех прежних знакомств один Томази не мог забыть Дилару, не мог до конца её оставить. Он ей звонил, заезжал к ней на работу. Угрожал, уговаривал — требовал свиданий.
У Дилары завязывались новые романы, развязывались, а Томази всё пытался втиснуться промеж них. Бежал рядом с жизнью Дилары, свистел, корчил рожи и улюлюкал, но она уже всерьёз не воспринимала этого настырного грузина.
Хотя, когда у неё, случалось, достаточно долго не появлялось, не бывало уж совсем никого–никого, дверь Томази она открывала.
Дилара, конечно, не удержалась, чтобы, со свойственной ей, почти детской, откровенностью, рассказать бывшему своему любовнику (здесь речь идёт о Томази), о том, что она уже опять не одна. Томази на всех прежних было наплевать. Никого из них он не воспринимал серьёзно, а вот ко мне Дилару, которую до сих пор считал своей, приревновал. Обещал задавить на дороге своими «Жигулями–люкс». Дилара пересказывала мне со смехом об этих телефонных угрозах отверженного грузина. Говорила, что у него есть ещё и пистолет.