На солнце или в тени (сборник)

Кинг Стивен

Потом она резко сжимает кулаки и делает вид, что колотит его по спине. Они отрываются друг от друга. Леклер оборачивается ко мне и выпрямляется, демонстрируя военную выправку.

У меня мелькает безумная мысль, что мне придется с ним драться.

Но он вдруг моргает и ежится, словно его обдуло студеным ветром, и говорит:

– Все не так, как вы думаете. Она меня соблазнила.

Он щелкает каблуками, идет прямо на меня, мимо меня и исчезает из спальни.

Соланж снова врет, снова актерствует. Я даже и не надеюсь запечатлеть на холсте – при всех моих художественных талантах – непередаваемо сложное выражение ее лица, когда она лихорадочно соображает, как ей отвертеться, вырабатывает план спасения, и боится за свою жизнь, и раскаивается

в изменах: не только в той, что сорвалась сейчас, но и в дюжине других, осуществившихся раньше, – и она видит, она понимает, что у меня открылись глаза на ее вероломство, пусть и задним числом.

В комнате жарко, Соланж такая красивая, она – моя Муза, и я медлю в сомнениях. Но потом на меня словно обрушивается столб ледяного, до боли студеного воздуха, и вся моя страсть к этой женщине – томление плоти в единстве с творческим духом – вмиг замерзает и разбивается вдребезги, я стремительно прохожу через комнату, так стремительно, что Соланж даже не успевает измениться в лице, и вот мои руки уже смыкаются на ее горле, и я смотрю, как они давят, сжимаются все сильнее и сильнее, и, отнимая у нее жизнь, я разглядываю свои пальцы – над ними синева, – а потом вижу ее алый рот, разверстый в беззвучном крике.

Наконец она мертва.

Я отпускаю ее, и она падает на кровать.

Мне в ноздри бьет запах.

Грим и «Житан».

Я оборачиваюсь.

Пьеро стоит у меня за спиной на расстоянии вытянутой руки. Стоит с мрачным, торжественным видом.

Он кивает, кладет правую руку себе на горло, что-то хватает под подбородком, его рука поднимается вверх, и белизна поднимается вместе с ней. Белизна – его кожа. И плоть под кожей. Он снимает ее, точно маску, и обнажаются кости шеи, потом – нижняя челюсть, рука поднимается, вот уже показались зубы, скулы и красный, мясистый нос. Рука поднимается еще выше. Последнее усилие – и Пьеро срывает с себя клоунское лицо. Остаются лишь серые кости и пустые глазницы. Только нос не истлел, почему-то остался нетронутым. Красный раздутый нос заядлого выпивохи. Рыхлый, рябой красный нос.

Как и положено черепу, он скалит зубы в улыбке.

Я не в силах заставить себя улыбнуться в ответ.

– Папа, – говорю я. – Что мы наделали?

Ли Чайлд

В прошлом телережиссер, профсоюзный деятель, разнорабочий в театре и студент юридического факультета, Ли Чайлд в какой-то момент лишился работы и был вынужден жить на пособие. И тогда ему в голову пришла светлая мысль написать бестселлер и тем самым спасти от краха семью. «Этаж смерти» завоевал всемирное признание. «Вечерняя школа», двадцать первая книга с главным героем Джеком Ричером, вышла в свет в 2016 году. Персонаж серии, этот вымышленный персонаж, добрая душа – он оставляет Ли достаточно времени, чтобы читать, слушать музыку и смотреть футбольные матчи с участием команды «Астон Вилла» и бейсбольные игры с «Нью-Йоркскими янки».

Ли родился в Англии, но теперь живет в Нью-Йорке и покидает остров Манхэттен лишь в том случае, если того требуют непреодолимые обстоятельства. Больше узнать о писателе можно на его сайте www.LeeChild.com. Там вы прочтете о его романах, рассказах и кинофильме «Никогда не возвращайся» с Джеком Ричером, которого снова играет Том Круз. Страничку Ли также можно найти в «Фейсбуке». Facebook.com/LeeChildOfficial, Twitter.com/LeeChildReacher и YouTube.com/leechildjackreacher. [11]

11

Правда о том, что случилось [12]

Я остался вполне доволен тем, как давал показания. Ответы были краткими и точными. Я превосходно

держал себя в руках. Не сказал ничего такого, чего не должен был говорить. Воспользовался уловкой, которой меня давным-давно научили, – прежде чем отвечать на вопрос, сосчитать до трех. Фамилия? Раз, два, три – Альберт Энтони Джексон. Уловка снижает риск поспешных и неразумных ответов, поскольку дает время подумать. Те, кто задает вопросы, начинают выходить из себя, но ничего не могут поделать. Клятва не требует говорить правду, только правду и ничего кроме правды ровно через три секунды после того, как адвокат противоположной стороны закроет рот. Попробуйте сами. Не исключено, что настанет миг, когда эта уловка поможет вам прикрыть задницу. Но иногда человека так и тянет ляпнуть что-нибудь неразумное. Как в моем случае в то утро. Намерения председательствующего были очевидны: его первый вопрос не по процедуре, а по существу прозвучал так: «Почему вы не на военной службе?» Словно я трус или какой-нибудь извращенец. Как я полагаю, целью было подорвать ко мне доверие, на случай если мои показания станут когда-нибудь известны.

12

Рассказ Ли Чайлда «Правда о том, что случилось» вдохновлен картиной Эдварда Хоппера «Вестибюль гостиницы».

– У меня деревянная нога, – ответил я.

Это сущая правда. Не после Пёрл-Харбора или в результате ранения в бою. Если честно, в штате Миссисипи на меня наехал «форд» модели «Т». Узкий деревянный обод, ненадувная шина, раздробленная голень и только один сельский врач на многие мили вокруг. Он выбрал самый легкий способ лечения из всех – отхватил мне ногу сразу под коленом. Всего и дел. Но армии я оказался не нужен. И флоту тоже. Им требовались все остальные. Я же понадобился другим. Летом 1942 года ФБР подыскивало рекрутов. Моя нога их нисколько не волновала. Кленовая, как бейсбольная бита. Меня и спрашивать о ней не стали. Малость подучили, выдали значок и пистолет и выпроводили в мир.

Поэтому год спустя я был при оружии, хотя и не в регулярной армии. Но адвоката это нисколько не смутило.

– Печально слышать о вашем несчастье. – Фраза была произнесена с таким неодобрением и даже осуждением, словно все произошло из-за моей халатности или я даже спланировал аварию, чтобы увильнуть от армии. Но потом мы недурно поладили. Он главным образом задавал вопросы по процедуре расследования, а я, сосчитав до трех, на них отвечал и к четверти двенадцатого покинул кабинет. Шел, как уже сказал, в хорошем настроении, пока в коридоре меня не сцапал Вандербилт и не заявил, что мне придется дать еще одно.

– Еще одно что?

– Показание, – ответил он. – Но не по-настоящему. Никакой присяги. Никакой ерунды. Без протокола, только для наших архивов.

– А что, необходимо, чтобы в наших и их архивах хранилась разная информация? – спросил я.

– Решение принято, – отрезал Вандербилт. – Нужно, чтобы хоть где-то была зафиксирована правда.

Он отвел меня в другой кабинет, и там мы прождали двадцать минут, после чего появилась готовая делать записи стенографистка – полная, крепко сбитая женщина лет тридцати, волосы светлые с медным отливом. Я решил, что она неплохо бы смотрелась в купальнике. Разговаривать она не захотела. Затем пришел начальник Вандербилта – Слотер. Он утверждал, что родственник Эноса Слотера из бейсбольного клуба «Сент-Луис кардиналс», но ему никто не верил.

Мы сели. Слотер дождался, когда пышка заточит карандаш, и начал:

– Приступим. Выкладывай.

– Все? – спросил я.

– Для наших внутренних целей.

– Это была идея мистера Хоппера, – сказал я.

С обвинениями лучше никогда не мешкать.

– У нас не охота на ведьм, – заявил Слотер. – Начинай сначала. Для последующих поколений.

Раз, два, три.

– Альберт Энтони Джексон.

– Должность?

– Временный специальный агент ФБР, прикомандированный до окончания войны.