На стальном ветру
Шрифт:
Эйзиба сказал: - Возможно, оправдан более прямой подход?
– Думаю, это должно произойти при выходе на орбиту, - сказала Чику.
– И если это не привлечет их внимания, мы приземлимся.
Чику бодрствовала уже шесть часов. Скованность покинула ее кости и мышцы. Теперь ей стало теплее, и тошнота прошла. Ее мыслительный процесс был острым, она перебирала возможности с нервной эффективностью молотилки. Она могла бы обойтись и меньшим количеством этого.
За это время Крусибл заметно увеличился в размерах - теперь ее невооруженный глаз мог различать зеленые и синие оттенки поверхности планеты, а также черные круги и дефисы, вызванные орбитальными структурами. Она не могла бы сказать, что это было, или что они парили
"Занзибар" должен быть где-то там, сказала она себе. Он не мог просто исчезнуть, не говоря уже о всех остальных голокораблях. Даже если бы они начали проводить крупномасштабные эксперименты с ПЧФ, они не могли бы все одновременно пострадать как "Пемба". Не каждый голокорабль проводил бы один и тот же эксперимент или находился бы достаточно близко к другому, чтобы погибнуть в результате одной и той же аварии. Но были и другие возможности, и Чику почувствовала, что ее разум начинает выходить из-под контроля, тревога подпитывает ее худшие сценарии развития событий. Для начала, как насчет заражения? Массовые перемещения констеблей из мира в мир увеличили бы вероятность распространения болезней. Если бы был заражен достаточно большой процент граждан, социальные организации голокораблей начали бы разрушаться, что привело бы к потере контроля. Выжившим, возможно, и удалось бы добывать какие-то жалкие средства к существованию в затемненных социальных центрах, но у них не было бы средств поддерживать передачи. Она подумала о своих детях, роющихся в поисках объедков, медленно дичавших, пока голокорабли проплывали мимо Крусибла, неся груз дикости к звездам...
Но караваны путешествовали в течение двух столетий без значительных человеческих жертв вследствие какой-либо широко распространенной болезни, и несколько небольших вспышек были быстро локализованы с очень небольшим количеством потерь. Она знала, что совпадения случаются, но было крайне маловероятно, что все это время страшная инфекция скрывалась только для того, чтобы вырваться наружу, когда "Ледокол" уже был в пути.
Нет, молчание могло быть только политическим.
Но это была хорошая новость только в самом узком смысле, поскольку она не препятствовала выживанию ее близких. Это также означало, что события, должно быть, приняли резко авторитарный оборот. Ной и другие члены Ассамблеи никогда бы этого не допустили, если бы у них все еще был какой-то контроль.
Так что это тоже было совсем нехорошо.
Желудок скрутило от дурного предчувствия, и Чику вызвала Травертина и Эйзибу.
– Пора будить Гонити и Гочана. Я не хочу втягивать их в это в последнюю минуту.
Травертин взглянул на Эйзибу.
– Они оба одновременно?
– Да. Доктор, вы со мной?
– А почему бы и нет?
– Потому что я солгала вам и поставила вас в значительно более опасную ситуацию, чем вы ожидали. Мне действительно жаль, что все должно было случиться именно так, но это случилось, и настал решающий момент. Если я почувствую, что у вас есть какое-либо намерение поставить под угрозу нашу миссию, по какой бы то ни было причине, у меня не будет другого выбора, кроме как остановить вас. И я действительно, действительно, не хочу этого делать.
– Как далеко вы зайдете, чтобы остановить меня?
– задумался Эйзиба.
– Убью вас, если придется. Или, во всяком случае, попытаюсь. Да, я способна на это, и на этом корабле есть инструменты, которые я могла бы использовать. Это было бы нетрудно, особенно так далеко от власти. Но я бы действительно предпочла этого не делать. Вы мне нравитесь, и думаю, что в будущем вы будете нам очень полезны, так
– Конечно, забочусь.
– Как и я. Страстно. Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что нет ничего более важного для дальнейшего благополучия наших граждан, чем успех этой миссии. Нам нужно спасать миры, доктор Эйзиба.
– Это звучит... неотразимо, - согласился врач.
– Это все, что у нас есть, - сказал Травертин.
– Вы могли бы уговорить Намбозе и Гочана отнять этот корабль у нас с Чику, но знаете что? Вы все равно окажетесь в точно таком же беспорядке, в каком находитесь сейчас, - только у вас будет на два мозга и тела меньше, чем нужно для решения проблемы. Нам нужно, чтобы у каждого из нас была надежда на адский шанс справиться с тем, что грядет.
– Давайте разбудим их, - сказала Чику.
Эйзиба сказал: - Я могу это сделать. Нам всем не обязательно быть здесь.
– Оставить вас наедине с Намбозе и Гочаном?
– скептически спросил Травертин.
– Если вы мне доверяете, то да. Я даю вам слово, что я очень честно изложу им нашу позицию. Я объясню, что им солгали, но что сейчас ваше убийство не увеличит их шансов на выживание.
– Он пожал плечами.
– Это зависит от вас. Если вы не доверяете мне сейчас, то будете вечно оглядываться через плечо.
– Вы правы, - сказала Чику, тяжело вздохнув.
– Это либо полное доверие, либо вообще ничего. Разбудите их и сообщите хорошие новости.
– Но после паузы она сказала: - Я все еще должна объясниться с ними с глазу на глаз.
– Идите и займитесь своей работой. Я позвоню вам, когда проинформирую Намбозе и Гочана.
– Чику открыла рот, чтобы заговорить, но он поднял палец, призывая к молчанию.
– Мне совсем не нравится эта ситуация. Я бы предпочел не находиться здесь и не буду притворяться, что не испытываю обиды по поводу того, как мной манипулировали. Но я еще и врач, и я обязан заботиться обо всех вас. Я верю, что способен отбросить свои личные чувства в сторону и выполнять свою работу.
Чику кивнула. Дальнейшие разговоры были излишни. Она поняла, что сделала правильный выбор в пользу этого мужчины. Его способность прямо говорить о своем негодовании, а не притворяться, что его на самом деле нет, заставляла ее чувствовать себя более комфортно. Она была уверена, что он сделает так, как обещал.
– У меня есть идея, - сказал Травертин.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Рано или поздно это пришло бы в голову Чику. Сообщения с "Занзибара", несомненно, продолжались до какого-то момента их путешествия. Возможно, прошло всего несколько дней после отлета, а может быть, прошли годы. Но что было несомненно, так это то, что все входящие передачи были бы буферизованы и сохранены в памяти "Ледокола" до того момента, когда передачи прекратились.
На то, чтобы найти их, не потребовалось много времени. Они располагались в хронологическом порядке, начиная с момента отправления. В течение нескольких месяцев передачи были непрерывными - непрерывная исходящая линия связи, соединяющая "Ледокол" с его материнским судном. Этот поток состоял не только из сигналов, имеющих непосредственное отношение к посадочному модулю, но и из полного потока новостных лент корабля, а также тех, которые он передавал из других частей каравана, включая обновления с Земли и Солнечной системы. Однако позже передачи перестали быть непрерывными, и объем данных резко сократился. Могли пройти недели без сигнала, затем следовали две или три передачи подряд. Потом еще несколько недель молчания. Иногда неделями, а то и месяцами. Даже дольше, поскольку Чику перескочила вперед по временным меткам. Она еще не начала вчитываться в подробное содержание ни одного из сообщений. Но она уже могла сказать, что многие из них были помечены как происходящие от Ноя.