На стальном ветру
Шрифт:
– Пойди и спроси философа.
– Если бы он у меня был, я бы так и сделала.
– У всех танторов есть чувство собственного достоинства - все они знают, что, когда они смотрятся в зеркало, то, что отражается в нем, - это они сами. У слонов есть теория разума - они могут мыслить головой другого слона и выводить свои знания о мире, включая ошибки и упущения в знаниях. Это ставит их выше всех, за исключением горстки видов - нескольких приматов, нескольких очень умных птиц и китообразных. Танторы опираются на это - у них есть представление о прошлом, настоящем и будущем, возможно, некоторые проблески
– Ужасающее? Почему?
– Потому что, если случайная перетасовка некоторых генов может привести к этому, то что еще они могут вызвать в воображении?
– Ты думаешь, она...
– Чику с трудом подбирала слова, не желая обидеть ни слониху, ни ее управляющего.
– Одноразовая? Удачный бросок костей? Или следующая волна танторов будет такой же, как она?
– Может быть, не все из них, а может быть, и не за одно поколение. Но она - вестник чего-то нового, направляющегося в нашу сторону. Дакота - это всего лишь первый намек на то, что должно произойти.
– Если она почти такая же умная, как мы... что произойдет, если ее дети будут еще умнее?
– То же самое, что всегда происходит, когда вселенная застает нас врасплох, - сказала Юнис с каким-то апокалиптическим ликованием.
– Жизнь становится интересной.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
На следующий день Чику обнаружила, что пьет утренний чай с Су-Чун Ло. Они находились в парке предвкушения, в районе административного здания. Парк был построен относительно недавно. До того, как Чику вступила в спячку, весь этот участок зарос деревьями - место, где она часто пропадала между заседаниями законодательного органа. Теперь деревья были вырублены, а территория заново благоустроена. Они сидели в пагоде чайного домика, только вдвоем, а снаружи стояла пара констеблей, чтобы не подпускать любопытных.
– Конечно, мы очень рады, что вы снова с нами, - сказала Су-Чун, и Чику уловила затаенное беспокойство, которое та не смогла полностью скрыть.
– Ваш голос всегда ценится в Ассамблее, Чику. Очень ценится. Но мы бы никогда не ожидали, что вы поставите политику выше семьи.
– Я и не собираюсь этого делать.
– По правде говоря, мы все были немного удивлены, что вы решили проснуться пораньше.
Чику нейтрально улыбнулась.
– Полагаю, я боялась совсем сдаться, оказаться в стороне от всего этого так надолго, что полностью отключилась от дел "Занзибара".
– Принимая во внимание, что на данный момент вы все еще чувствуете себя достаточно скованно, чтобы играть какую-то роль?
– Если потребуются мои услуги.
– Но вы, конечно, вернетесь в спячку - у вас все еще есть
– Спасибо вам.
– Вам не кажется, что лучше поберечь свою энергию до того времени, когда она будет наиболее полезной?
– Вы имеете в виду, когда мы доберемся до Крусибла?
– Конечно, Крусибл. Что же еще?
– Улыбка Су-Чун была едва заметной складкой на ее губах. Пока Чику спала, лицо женщины-члена Ассамблеи окаменело, превратившись в нечто, едва способное к выражению, в то время как ее тело застыло, превратившись в марионетку ее молодого "я", и ей все еще был доступен лишь ограниченный репертуар человеческих жестов. Ее поза была прямой и напряженной, когда она пила чай, как будто ее конечности управлялись проводами и блоками. Ее губы едва коснулись фарфора.
– Однако нам еще предстоит пересечь несколько мостов, прежде чем мы доберемся туда, - сказала Чику.
– Я читала о разработках за сорок лет, и, похоже, особого прогресса не было.
– Зависит от того, как вы это измеряете. Политическая ситуация действительно была довольно нестабильной, когда вы вошли в спячку. Дело Травертина доставило нам всем немало хлопот. Но это было тогда. Мы пришли к согласию с другими голокораблями в караване, признали, что в некоторых отношениях мы действовали неправильно. Я рада сообщить, что дела обстоят гораздо стабильнее, чем когда вы покидали нас.
Бросили нас. Как будто вступление в спячку было скорее отказом от ответственности, чем законной наградой за годы усердной службы государству.
– Что ж, если мы все соберемся вместе, я полагаю, все еще есть слабый шанс, что мы сможем решить проблему замедления.
– Времена изменились, Чику. Мы предпочитаем больше не поощрять такого рода паникерство.
– Нагнетаете страх, Су-Чун? Мы давно перестали нагнетать страх. Да поможет вам Бог, когда население поймет, что мы ночью проскочили мимо Крусибла и что мы застряли на борту этих кораблей навсегда.
– Вы видите тех констеблей?
– Она кивнула за пределы павильона, где сотрудники правоохранительных органов выглядели скучающими и раздраженными. Они несли оружие, черные крестообразные устройства с какой-то неясной умиротворяющей функцией.
– Я могла бы задержать вас исключительно на основании этой вспышки гнева.
– Это была констатация факта.
– Но вы друг, и вы только что вышли из спячки, так что нам следует ожидать переходного периода к нашему новому способу ведения дел. На этот раз я дам вам преимущество в сомнениях - дружеское предупреждение, если хотите.
Чику приняла это с последними остатками своего достоинства.
– Моя цель не в том, чтобы доставлять неприятности, и я могу понять некоторые из ваших причин, по которым вы не хотите говорить об этом публично.
– Она намеренно сделала ударение на этом "некоторые".
– Но давайте будем откровенны друг с другом. Вы не дура, Су-Чун. В глубине души вы знаете, что мы не можем просто игнорировать проблему замедления, независимо от того, насколько это умиротворяет сторонников жесткой линии. Посмотрите на небесные часы! Когда я погрузилась, им еще предстояло пересечь четыре десятых пути. Теперь это расстояние сократилось вдвое!