На станции Свободный

Вячеслав Леонидович Кондратьев

НА СТАНЦИИ СВОБОДНЫЙ

Рассказ

Тем моим сверстникам, которым воевать было труднее, чем остальным, но воевавшим не хуже, а может, и лучше других

– На запад, ребята?
– спросил Андрей.

– Наверно... Что смотришь так? Завидуешь?

– Завидую. Мне еще год трубить здесь.

– Нечего завидовать. На западе-то неспокойно.

– Ну, если там начнется, то и тут заваруха будет.

– Это уж точно...

Эшелон тронулся. Андрей смотрел, как вначале медленно, а потом все быстрей поплыли мимо него товарные вагоны с раздвинутыми дверьми, в проеме которых стояли за деревянным брусом красноармейцы -

целая воинская часть подавалась на запад.

Он постоял еще немного, провожая эшелон глазами... Ему даже не верилось, что через год с лишком отправится и он в родную и такую сейчас далекую Москву. Когда эшелон скрылся из глаз, он пошел в помещение вокзала.

– Где вы блуждаете, дорогой? Скоро наш поезд,- сказал ему Погост, сидевший на скамейке в небрежной позе, положив ногу на ногу и выставив без стеснения на всеобщее обозрение огромные уродливые армейские ботинки.

– На перроне был... Два эшелона на запад пошли.
– Андрей присел рядом, но ноги свои в обмотках поджал, спрятав под скамейку.

Он-то в них чувствовал себя неловко, особенно здесь, на воле, на многолюдной станции, где нет-нет да пройдут мимо женщины, казавшиеся очень красивыми, наверно, потому, что он так давно не видел их. За девять месяцев службы он только раз был в увольнении. И сейчас его с Погостом командировка в город Свободный, возможность ехать в пассажирском поезде вместе с гражданскими людьми представлялись ему чуть ли не праздником.

Им с Погостом вообще здорово повезло. Их раньше времени выпустили из полковой школы, присвоили звания сержантов и отправили на путевую точку недалеко от одного городка. И работа предстояла не бей лежачего - дежурить на железнодорожном мосту, чтоб следить за пропуском войск при маневрах. Курсанты завидовали им, потому что у школы впереди летние лагеря, где, как говорили старослужащие, будут давать им жару - бесконечные марши по сопкам и тактические занятия.

Андрей вытащил папиросы с длинным мандштуком, предложил Погосту. Эти папиросы присылала Андрею мать. Она набивала их сама хорошим "любительским" табаком, это обходилось много дешевле, чем в пачках.

– Волнуетесь, Андрюша?

– Нет, я вроде все хорошо знаю. А вы?

Погост засмеялся, и Андрей понял глупость своего вопроса. Чего Погосту инженеру-строителю - волноваться перед каким-то экзаменом на звание мостового мастера, который они сегодня будут сдавать в Управлении Амурской железной дороги - затем и едут в город Свободный. Для него все это - раз плюнуть, а вот для Андрея этот экзамен важен: все же специальность, тем более неизвестно, удастся ему или нет учиться в институте после армии.

Покуривая, Андрей поглядывал на демонстративно выставленный ботинок Погоста, и ему казалось, что все проходящие смотрят на этот уродливый ботинок. И он не выдержал:

– Ну чего вы выставили эту красоту?

Погост опять засмеялся.

– Вас трогают такие мелочи, юноша? Бросьте! Смотрите на все это как на забавное приключение, отбарабаним еще годик - и вернемся к своим делам. Мне до сих пор смешно: вдруг меня, начальника одного приличного КБ, вызывают повесткой в военкомат, приказывают через несколько дней прибыть с вещами, потом сажают в телятник, везут через всю страну в эту забытую богом дыру, напяливают шинель, выдают эти знаменитые ботинки с обмотками, заставляют заниматься дурацкой строевой и подчиняться нашему несравненному взводному с четырьмя классами образования. Не смешно ли? И кому это нужно? Хорошо, что это все позади и мы хоть будем при деле. Правда, пока наши дежурства

на мосту настоящая припухаловка... Ну, думаю, мы заслужили ее, Андрюша, трудясь не жалея сил и в поте лица в стенах нашей знаменитой полковой школы, балуясь игрой в солдатики.

– Много эшелонов идет на запад, Погост...

– Ну и пусть, скатертью им дорога.

– Я не понимаю вас... Вы намного старше всех, а...

– Что "а"? Договаривайте. Я не обидчивый, вы это знаете. Разве я обижался на ваш дурацкий гогот, когда я мешком висел на турнике? Или когда наш отделенный тыкал меня в живот, который я при всем желании не мог убрать или куда-то деть?

– Не обижались, верно. Я даже удивлялся.

– Я просто любовался вами, молодыми краснощекими идиотами, которые не в состоянии понять, что в человеке главное не раздутый бицепс, а нечто другое, хотя бы количество извилин вот в этом месте, - он повертел пальцем около головы.
– Так что договаривайте.

Я хотел сказать, что вы как-то несерьезно ко всему относитесь. Ведь статья в "Красной звезде" "Миф о непобедимости немецкой армии" на всю полосу и эти идущие на запад эшелоны...

– Понимаю, Андрей, но я не хочу думать о войне. Меня сорвали с разработки большого проекта для того, чтобы топать на строевой, крутить обмотки при тревогах и заниматься всякой ерундой, которая мне совершенно не нужна. И вы хотите, чтоб я относился ко всему этому серьезно. Глупость страшная. В своем КБ я приносил бы гораздо больше пользы. А что касается "Красной звезды", так вспомните, совсем недавно в ней были статьи вроде "Стрелковый взвод в наступлении", подписанные - капитан фон Пауль такой-то. Помните?

– Да.

– А это что такое, по-вашему?

– Не знаю, - пожал плечами Андрей.

– Я тоже. И не будем ломать себе головы. Скоро наш поезд, - посмотрел на часы Погост.
– А на обратном пути, после успешной сдачи экзамена, я угощу вас пивом в вагоне-ресторане. Не возражаете?

– Разумеется.

В вагоне напротив них оказалась миловидная девушка с косой, и Андрей сразу же, как сел, спрятал свои ноги под скамью, а Погост, заметивший это, тоже не стал выставлять свои ботинки, чего так боялся Андрей, но не преминул иронически улыбнуться и подмигнуть Андрею - цени, дескать, ради тебя так делаю.

Общий разговор долго не завязывался. Погост довольно равнодушно глядел в окно, девушка перелистывала какой-то журнал, а Андрей раскрыл газетку, в которую завернул учебники, положил их вначале на столик, чтоб видны были названия (а учебники - вузовские), потом, взяв "Сопромат", открыл заложенную страницу и, делая вид, что читает, бросал иногда взгляды на девушку. На нее вузовские учебники никакого впечатления не произвели, она даже не скользнула по ним взглядом, и Погост опять иронически улыбнулся.

– Бросьте зубрить, Андрюша, - положил он руку на книгу.
– Перед смертью не надышишься. Лучше расскажите, как поживает ваша московская зазноба, что пишет? По-моему, вы недавно получили огромное письмишко.

– Письмо было не от нее, - сухо ответил Андрей, чувствуя, что Погост сейчас начнет "травить", и еще не решив, как на это реагировать.

– Не от нее?
– притворно удивился Погост.
– Ай, как нехорошо, что не от нее. Как же это так? Мы тут в суровых армейских буднях нещадно закаляем себя, в поте лица учимся защищать Родину, а они там, в Москве, в свете неоновых реклам помаленьку начинают забывать нас, все реже и реже пишут...
– Он сокрушенно покачал головой.